— Что ты сказал? — Анна замерла, чувствуя, как внутри всё обледенело.
Сергей стоял у двери, крепко сжимая связку ключей. Его обычно живое лицо застыло в маске раздражения.
— Я не могу больше так жить, — повторил он тоном, лишним эмоций. — Ни я, ни мать. Собирайте детей и перебирайтесь в Липовку. Дом бабушки ещё стоит, крыша цела. Как-нибудь выживете.
Анна смотрела на него, словно на незнакомца. Десять лет совместной жизни, трое детей — и вот такой приговор. Умирающая деревня, где осталось лишь несколько домов, без магазинов и даже нормальных дорог.
— Почему… — вначале она, но ее превалили.
— Потому что я устал, — Сергей отвёл взгляд. — От постоянных упрёков, от бесконечного нытья, от того, что ты только и делаешь, что сидишь с детьми. Мать права: ты стала наседкой. Не знаю ту женщину, за которую когда-то женился.
В горле подошли слезы, но Анна их удержала. За стеной спали дети — Маша и Алёша, старший, Кирилл, всё наверняка слышал.
— Где я буду работать? На чем мы будем существовать? — Ее голос был слегка слышен.
Сергей бросил на стол конверт.
— Там деньги в первый раз. И документы на дом — он давно оформил на тебя. Если такая самостоятельная, покажи это на самом деле.
Он развернулся и, не произнеся больше ни слова, вышел из комнаты. Через минуту хлопнула входная дверь.
Анна медленно опустилась на стул. В голове крутилось одно бессмысленное воспоминание: «Я испекла его любимый пирог с яблоками. На завтрак».
Дом встретил их затхлым холодом. Анна вошла, держа на руках сонную Машу, и почувствовала, как сердце сжалось. Здесь прошло ее детство — летние приезды к бабушке, запах свежего хлеба, травы на чердаке, яблоки в погребе. Теперь же — пыль, паутина и привкус заброшенности.
Кирилл, серьёзный для своих лет, прошёл всё и распахнул ставни. Сквозь грязные окна пробились лучи апрельского солнца, светящиеся парящие в воздухе пылинки.
— Здесь холодно, — пожаловался Алёша, обхватив себя руками.
— Сейчас затопим печь, станет теплее, — старалась Анна, чтобы ее голос звучал уверенно. — Кирилл, поможешь маме?
Мальчик обернулся, не глядя на нее. Он молчал всю дорогу, с тех пор как услышал последний разговор родителей.
К счастью, старая продукция оказалась в рабочем состоянии. Когда пламя начало лизать берёзовые полянья, комната наполнилась теплом, Анна почувствовала, как немного расслабилась.
— Мам, мы проходили здесь? — спросила Алёша, рассматривая старые фотографии на стене.
— Не знаю, малышка, — честно ответила она. — Сначала обживёмся, потом решим.
Первую ночь они провели все вместе на удобной бабушкиной кровати. Дети быстро уснули, утомлённые переездом. А Анна
лежала, глядя в потолок, и думала, что же получилось ее такой судьбе.
Утром, высвободившись из объятий спивших детей, она вышла во двор. Участок зарос сорняками. Яблони, никогда не давшие богатый урожай, теперь стояли скрюченными, с обломанными ветвями. Старый сарай покосился, колодец покрылся мхом.
Анна окинула взглядом свое новое решение и неожиданно для себя рассмеялась — горько, отчаянно. Вот оно, ее наследство. Ее новое начало.
Первые дни в деревне казались бесконечным кошмаром. Каждое утро она просыпалась, надеясь шуметь в квартире, слыша кофемашины и голос Сергея.
— Мам, когда папа за нами приедет? — спрашивала Маша, привыкшая к воскресным прогулкам с отцом.
— Скоро, крошка, — проверяла Анна, не зная, как объяснить то, чего сама не понимала.
Телефон молчал. Сергей игнорировал ее звонки. Однажды пришло короткое сообщение: «У вас есть всё необходимое. Дайте мне время».
Время. На что он надеялся? На то, что поймёт, как ему плохо без семьи? Или наоборот — что полностью вычеркнет их из своей жизни?
К концу первой недели стало очевидно, что денег, оставленных Сергеем, не хватит надолго. Нужно было отремонтировать печь, чинить крышку, искать продукты. Но более глубокими открытиями стало то, что в деревне не было работы.
— Может, вернуться в город? — предложила Полина Ивановна, одна из ближайших соседей в Липовке.
Анна покачала головой:
— Некуда появился. А здесь хотя бы есть крыша над головой.
В тот день она решила расчистить огород. Земля, заброшенная на годы, поросла сорняками, но Анна помнила, какими щедрыми были бабушкины грядки.
— Кирилл, научиться помогать? — обратилась она к старшему. Мальчик лишь внешне, всё такой же молчаливый и отстранённый.
Они работали вдвоём, вырывая корни сорняков и разбивая тяжёлые комья земли. Руки, привыкшие к легкой домашней работе и клавиатурному компьютеру, быстро открылись мозолями. К вечеру спина была, плечи болели так, словно их свело было дорого. Но за целый день им удалось расчистить лишь небольшой участок земли.
— Ма, — неожиданно произнес Кирилл, нарушая многодневное молчание. — Зачем мы это делаем?
— Посадить овощи: картошку, морковь, помидоры, — начала объяснять Анна.
— Нет, я про другое, — перебил сын. — Зачем мы вообще здесь? Почему не вернёмся домой? Что случилось между вами с папой?
Анна выпрямилась, вытирая пот тыльной стороной угла. Как объяснить ребёнку правду? Признаться, что его отец их бросил? Рассказать о давних обидах матери Сергее, которая всегда считалась ее недостойным сыном? Или признание, что у него может быть другая женщина?
— Нам нужно время, чтобы всё обдумать, — осторожно ответила она. — Иногда взрослым необходимо побыть отдельно, чтобы понять…
— Понять, любим ли они друг друга, — закончил за нее Кирилл. В его голосе прозвучала такая взрослая горечь, что у Анны сжалось сердце. — Это из-за той тёти, да? Какая была у нас на празднике?
Анна замерла. Валерия — высокая, огненная компаньонка Сергея. «Просто коллеги», — говорил он, когда она подозревала его в слишком поздних окрестностях.
— Возможно, — честно призналась она. — Но запомни: папа любит вас троих. А я… Я сделаю всё возможное, чтобы вам было хорошо, даже здесь.
Кирилл внимательно посмотрел на нее, а потом вдруг шагнул вперед и обнял ее. Его объятия были значительными, почти мужскими.
— Мы справимся, мам, — уверенно сказал он. — Ты и я. И малышей обязательно воспитаем.
Той ночью, после того как дети уснули, Анна долго сидела у окна, глядя на звёзды — большие, яркие, совсем не похожие на городские. Впервые с момента переезда в Липовку она ощутила не отчаяние, а странное спокойствие. Словно земля под сильным другом домом дарила ей.
С тех пор она каждый день трудилась в огороде, теперь уже вместе с Алёшей и Машей. Дети, которые раньше капризничали, внезапно загорелись идеей создать «особенный урожай». Маша даже составила план будущего огорода, где между грядками обязательно должны были расти цветы — «чтобы было красиво, как в парке».
В один из дней лопата внезапно ударилась о что-то твёрдое, издав металлический звук.
— Корень? — предположил Алёша, подойдя поближе.
Анна аккуратно разгребла землю руками и замерла. На ладони блестел круглый предмет размером с монету, но более массивный и явно древний. Она протёрла его джинсы, очистила от грязи и увидела в профиле мужчин — возможно, короля.
— Мам, это сокровище? — восхищённо прошептала Маша, заглядывая через плечо.
— Не думаю, — улыбнулась Анна. — Просто старая монетка. Может, бабушка случайно потеряла ее когда-то.
Но внутренний голос Шептал сказал, что бабушка Вера была осторожно чересчур, чтобы потерять монеты в огороде.
Монета была отправлена в карман, и работа продолжалась. Через полчаса лопаты снова звякнула о чем-то твёрдое. В этот раз они нашли сразу три монеты, похожие на первые.
К вечеру их коллекция пополнилась двенадцатью находками, разброшенными по всему расчищенному участку.
После того, как дети уснули, Анна достала монеты и разложила их на стол. Под светом лампы она внимательно включила дату — 1897, 1899. Имперская эпоха, догадалась она. Золотой империалец? Она смутно припоминала рассказы дедушки об этих монетах.
Ночь она провела без сна, размышляя о находке. Если это действительно золото, сколько оно может стоить? Откуда оно здесь? И главное — есть ли ещё?
На следующее утро она позвонила единственному человеку, который мог помочь — дяде Виктору, брату ее отца, жившему в соседнем районе центра.
— Дядя Витя, — начала она неуверенно. — Я нашел старые монеты на участке бабушки Веры. Они жёлтые, тяжёлые, с профилем…
— Золотые императоры? — перебил он, и его голос наполнился возбуждением. — Анют, это точно они?
— Не знаю, дядь Витя, — ответила она. — Но они высшие правители…
— Сиди дома, — строго сказал он. — Никому ни слова. Я буду через три часа.
Он появился ровно в срок, подъехав к дому на старенькой «Ниве». Бородатый, в потёртой куртке, но с поднятыми глазами. Анна не видела его три года, с тех пор, как хоронили тётю Лену.
Дядя Виктор взял одну монету, повертел ее в руках и даже проверил зубом.
— Золото, — констатировал он. — И не просто золото, это настоящая коллекционная ценность. Анюта, ты хоть представляешь, что нашла?
Она покачала голову.
— Это клад, настоящий клад, — объявил он, опускаясь на стул. — каждая монета стоит больших денег. А если их больше…
— Откуда они здесь? — удивилась Анна. — У бабушек никогда не было золота.
Виктор усмехнулся.
— А ты не знаешь? Хотя откуда тебе… Твоя бабушка Вера вышла замуж за местного парня, Ивана Краснова. Но до этого она была активистом другой семьи — Левицким. До революции они были богатыми, владельцами мельниц и крупными хозяйствами. Когда пришли большевики, дедушка Левицкий, как говорят, закопал все свои сбережения где-то на своей земле. А потом его расстреливали как кубика. Единственную дочь, твою прабабушку, пощадили только потому, что она была ребёнком.
— И никто не искал это золото? — удивилась Анна.
— Конечно искали, — ответил дядя. — Ходили легенды о кладе Левицких. Только вот никто не знал точного места. Земли ведь было много.
Анна нахмурилась:
— Но почему именно этой земле досталась бабушка Верушкее?
— После войны, когда были созданы колхозы, землю перераспределили. Вере как прямая наследница Левицких выбирают этот участок — тот самый, где мы сейчас сидим. Возможно, кто-то в сельсовете был в курсе семейной истории.
В это время дети, игравшие во дворе, подняли шум. Кирилл копал в старых яблони, и по возбуждённым крикам Маши было понятно — они сделали новое открытие.
К вечеру на столе лежало уже двадцать восемь золотых монет, массивный церковный крест и три изящных золотых кулона с драгоценными камнями.
— Что теперь делать? — задумчиво спросила Анна, глядя на сокровища.
Дядя Виктор потер щетину на подбородке:
— По закону вы обязаны сообщить о приходе в штат. Полагается вознаграждение — до половины стоимости. Но…
— Но? — повторила она.
— Если судить по разбросанным монетам, клад обширный. Археологи могут приехать, всё перекопать, а компенсация будет сохраняться долго. И нет гарантий, что оценят правильно.
Анна смотрела на мерцающую в свете лампу золото. Каждая монета несет в себе историю, пережитую революцию, войну и советскую эпоху. Это сокровище могло полностью изменить ее жизнь и жизнь детей.
— Нужно подумать, — произнесла она тихо.
Дядя уехал, обещав сохранить секрет, пока она не примет решение. Перед выездом он связал ее с антикваром из областного центра, который мог оценить находку конфиденциально.
— Александр Петрович надёжен, — заверил он. — Не задаёт лишних вопросов.
Через два дня Анна появилась в офисе антикварного магазина, наблюдая, как пожилой мужчина внимательно осматривает одежду из монет через лупу.
— Золотой империал 1897 года, отличная сохранность, — пробормотал он. — На рынке сейчас… ну, минимум триста тысяч за штуку. А с учётом коллекционной ценности…
У Анны закружилась голова. Триста тысяч за одну монету? А у нее начало уже больше тридцати, и это только.
— За весь комплект, который вы представляете, готовы подарить десять миллионов, — сказал антиквар, откладывая лупу. — Наличными. Прямо сейчас.
Десять миллионов. Сумма, способная решить все проблемы. Можно купить дом в уютном городе, обеспечить детям хорошее образование, забыть о финансовых расходах на годы вперед.
— Мне нужно подумать, — ответила она, хотя внутренний голос кричал: «Соглашайся!»
На обратном пути в Липовку она не могла перестать думать о предложении антиквара. Законно ли это? Этика позволяет? А если на участке спрятано ещё больше сокровищ?
Вечером позвонил Сергей — первый звонок почти за две недели.
— Как вы там? — спросил он холодно, без прежнего тепла.
— Нормально, — ответила она, стараясь сохранять спокойствие. — Дети скучают по тебе.
Пауза.
— Я тоже скучаю по ним. Может, заберу их на выходные?
— Без меня?
— Анна, — его голос окрасился раздражением, — не начинай. Хочу видеть своих детей. Это не обсуждается.
Она глубоко хотела успокоиться.
— Хорошо. Когда приедешь?
— В пятницу после работы.
После короткого разговора с детьми — Маша расплакалась, услышав отца, Алёша имел отношение к огороду, а Кирилл — стабильному лаконичному — Сергей снова обратился к ней:
— По слухам, мама хочет продать дачу. Предлагает вам переехать туда. Ближе к городу, к цивилизации…
Анна почувствовала, как внутри закипает гнев.
— То есть ты сначала выгнал нас из квартиры, а теперь предлагаешь благотворительность от своей матери? — тихо спросила она. — Спасибо, но нам здесь комфортно.
— Что значит «комфортно»? — удивился Сергей. — Ты в заброшенной деревне с детьми, без работы, без будущего…
— У меня есть будущее, — ответила она. — И работа найдётся. Не беспокойся.
Она сама не была, почему соврала. Возможно, гордость не сохраняет признаниеся, что он прав. А может быть, золотые монеты, спрятанные в жестком банке, дадут ей уверенность.
— Ладно, решай сама, — сказал Сергей после паузы. — Только подумай о детях. Мне нужна нормальная жизнь, школа, друзья…
— А им не нужен отец? — не выдержала она. — Или твоя новая женщина так хороша, что готова заменить им мать?
Сергей считает:
— Значит, Кирилл рассказал… Анна, это сложная ситуация. Валерия здесь ни при чем. Мы с тобой просто разные люди. Я стремлюсь вперед, а ты…
— А я что? — перебила она. — Стала домохозяйкой, потому что ты настоял на третьем ребёнке? Оставила фундамент, потому что твоя мать, британка, жена прибыльного бизнесмена не должна работать? Или потому, что моя зарплата преподавателя литературы казалась смешной рядом с твоими доходами?
— Давай не будем, — устало произнёс Сергей. — В пятницу в шесть буду за детьми.
После разговора Анна долго сидела на крыльце, глядя на звёзды. Она не обнаружила той боли, которая терзала ее в первые дни расставания. Вместо этого внутри росла твёрдая решимость.
Утром она снова взялась за лопату. К вечеру нашлось ещё пять монет. А затем, копая место для компостной кучи, Кирилл наткнулся на металлический предмет.
Это был старый сейф — ржавый, но всё ещё крепкий. Вчетвером — Анна, Кирилл и двое соседей, приглашённые на помощь, — они с рабочим столом вытащили его из земли.
— Такие сейфы раньше использовались в магазинах, — заметил дядя Коля, бывший кузнец. — Надёжная штука, немецкого производства.
Замок не поддавался сразу. Пришлось снова обратиться к дяде Коле, на этот раз с болгаркой. Когда массивная дверь наконец открылась, Анна попросила соседей уйти, соврав о возможности опасных находок внутри — оружия или боеприпасов времен войны.
Внутри имеются холщовые мешочки. Десятки маленьких узлов размером с кусочек. Первый, которого она дрожащими руками развязала, был наполнен золотыми монетами. Второй пример – то же самое. Третий — ювелирные украшения с драгоценными камнями.
— Мам, мы теперь богатые? — удивлённо спросил Алёша, рассматривая блестящие предметы широко раскрытыми глазами.
— Не знаю, — честно ответила Анна. — Но у нас точно появились возможности.
Той ночью она не сомкнула глаз, обдумывая варианты. Продать всё тайно через антиквару? Сообщить государству и получить законную долю? Или есть третий путь?
Утром она позвонила дяде Виктору.
— Я нашла сейф, — начала она без предисловий. — Там… невероятное количество ценностей. Но я не хочу продавать всё сразу. И не хочу нарушать закон.
— Что ты предлагаешь? — осторожно поинтересовался дядя.
— Хочу открыть небольшой музей здесь, в Липовке. Музей истории семьи Левицких. С частью экспонатов из клада.
На том конце проводов повисло глубокая тишина.
— Ты серьезно? — наконец произнёс дядя. — Анют, там миллионы! Может быть, даже десятки миллионов!
— Я знаю, — согласилась она, хотя он ее не видел. — И я официально заявляю о находке. Получу свою долю — этого хватит на жизнь и образование детей. А остальное… Оставшееся должно остаться здесь. В этой земле. Возможно, это станет привлечением туристов и поможет возродить Липовку.
— Ты сумасшедшая, — произнес дядя Виктор. — Но чертовски храбрая сумасшедшая.
Вчера вечером, с точностью до шести часов, у дома остановился чёрный внедорожник Сергея. Дети, уже собранные и радостно возбуждённые, выбежали ему навстречу.
Сергей выглядел усталым и потерянным. Он обнял детей, поцеловал Машу, потрепал Алёшу по голове. Кирилл же встретил его холодно, призывом глядя в глаза.
— Привет, — обрадовался Сергей Анна, когда она вышла на крыльцо. Его взгляд зацепился за дом. — Вы что, ремонт затеяли?
Анна следила за его взглядом. Действительно, за последние дни старый дом преобразился: новые ставни, сделанные дядей Колей, покрашенное крыльцо, очищенные дорожки, аккуратные грядки во дворе с первыми ростками.
— Немного, — пожалалась она плечами. — Жить-то нужно как-то.
Сергей переминался с ноги на ногу, явно смущёнными переменами.
— Мам, можно показать папе наш клад? — внезапно предложил Алёша, и Анна напряглась, бросив на сына предостерегающий взгляд.
— Какой клад? — удивился Сергей.
— Просто детский, — быстро сочинила она. — Нашли старую шкатулку в сарае. Там советские значки, старые монетки. Для них настоящее сокровище.
Кирилл внимательно посмотрел на мать, затем перевёл взгляд на отца:
— Пап, нам пора ехать? У тебя, наверное, планы.
Что-то в голосе сына заставило Сергея замереть. Он осмотрел двор, старый дом, лицо бывшей жены — и неожиданно произнёсся:
— Вы… хорошо здесь обустроились. Можно я войду на минутку? Выпью чаю?
Анна пошевелилась лишь секунду:
— Проходи. Я как раз испекла пирог. С яблоками.
В воскресенье вечером, когда Сергей вернулся с детьми, он казался ещё более растерянным. Дети, напротив, светились от счастья — два дня в городе с отцом, полные развлечения и подарки, вернулись в прежнюю беззаботность.
— Можно тебя на минутку? — спросил он, когда дети убежали в дом, показав бабушке Полине новые игрушки.
Они отошли к старой яблоне — той самой, под которой недавно нашли безопасность, теперь надежно спрятан в подвале.
— Анна, я… — начал Сергей, запинаясь. — За эти дни я много думал. О нас, о детях. О случившемся.
Она молчала, глядя куда-то мимо него.
— Валерия… Мы расстались, — вдруг выпалил он. — Это была ошибка с самого начала. Мне казалось, что я задыхаюсь в нашем браке, что мне нужна новизна, яркость. Но когда я увидел вас здесь, я понял, что потерял самую важную роль.
— Что же это? — тихо спросила она.
— Семью. Дом. Тебя, — он смотрел ей прямо в глаза. — Я хочу всё вернуть. Чтобы вы вернулись в город. В нашей квартире.
Анна смотрела на мужа, которого любила десять лет. Красивого, выгодного, уверенного в себе. Сейчас он выглядел таким потерянным. Раньше она отдала бы всё, чтобы услышать слова. Но сейчас…
— Сергей, — спокойно произнесла она. — Мы не вернёмся в город. По крайней мере, пока.
— Что? Почему? — Он казался искренне ошарашенным. — Здесь же пустота! Деревня медленно умирает, школа за десять километров, работы нет…
— Скоро всё изменится, — с лёгкой улыбкой ответила Анна. — Я создаю музей. Маленький, частный. И мне предложили восстановить местную территорию. Возможно, я снова начну преподавать — буду вести литературный кружок для детей из устаревшей деревеньки.
— Но… откуда средства? Как ты всё это организуешь? — Его голос звучал растерянно.
Анна посмотрела на землю под ногами — тёмную, плодородную, хранящую свои секреты.
— Ты когда-то говорил, что я должна проявлять самостоятельность, — мягко напомнила она. — Вот я и продолжаю. У меня есть… возможности. Больше, чем ты думаешь.
Сергей молчал, явно не понимая происходящего.
— Я не говорю «никогда», — добавила она смягчивым тоном. — Говорю «пока». Детям здесь хорошо. Они на свежем воздухе, учатся трудиться, продвигают свои результаты. Кирилл впервые за долгое время стал улыбаться. Алёша перестал бояться природы. А Маша… разве ты не заметила, как ее кудряшки играют на солнце?
— И что ты предлагаешь? — В его голосе прозвучала обида. — Чтобы я переехал сюда? В глушь?
— Зачем? — удивилась она. — Твой бизнес в городе. Но ты можешь приехать на выходные. Продолжать быть частью их жизни. Частью нашей жизни. А дальше мы будем решать вместе.
Он смотрел на нее так, как видел впервые. Перед ним стояла уже не прежняя Анна — мягкая, покорная, постоянно сомневающаяся. Она стала другой: уверенной, спокойной, с внутренним светом, который он не мог объяснить.
— Ты изменилась, — наконец признался он.
— Да, — возникла она. — Наверное, так и должно было быть.
Через год
Анна стояла у входа в новый музей, встречая очередную группу туристов. «История семьи Левицких» — гласила вывеска над старинным срубом, восстановленным по архивным чертежам.
— Добро пожаловать в Липовку, — тепло поприветствовала она гостя из столицы. — Наш музей рассказывает историю о том, как сокровища могут ждать не только в земле, но и среди членов семьи…
За последний год Липовка преобразилась. На месте заброшенных участков появились новые дома. Восстановленная старая мельница, благодаря гранту, полученному профессором истории областного университета, теперь работает музейным комплексом. В доме Анны открылось уютное кафе-библиотека, где собирались вечера с чтением и беседами.
Официально она сообщила о находке клада через месяц после первых монет. Археологическая экспедиция, приехавшая в Липовку, нашла не только сейф, но и другие ценности, спрятанные семьёй Левицких от большевиков. Половина сокровищ по закону досталась государству, другая половина — Анна как владелица земли.
Деньги от продажи части золота были вложены в развитие деревни. Вместе с единомышленниками она создала фонд восстановления исторической памяти. Интерес к истории Левицких привлёк туристов, а затем и затих.
— А вот и главный экспонат нашего музея, — оформила она на стеклянную витрину, где лежал потёртый дневник. — Это записная книжка Александра Левицкого, найденная вместе с сокровищами. Он писал: «Моё богатство не приносит радости тем, кто ищет лишь материальное. Но оно изменяет жизнь тому, кто увидит в нем шанс построить будущее».
Туристы внимательно рассматривали экспонаты. Из соседней комнаты доносился голос Кирилла — тринадцатилетнего мальчика, который стал настоящим знатоком истории Липовки и проведения экскурсий для детских групп.
Чёрный внедорожник Сергея показался на дороге ровно через три часа дня, как всегда. Теперь он приехал каждую пятницу после обеда и уехал поздно вечером в воскресенье. Хотя Анна предлагала ему ночевать в доме, он предпочитал читать комнату у Полины Ивановны: «Нужно двигаться шаг за шагом».
Их отношения постепенно менялись — через разговоры, совместные прогулки, работу на земле, семейные вечера. Сергей, которого раньше смущала деревенская простота, открыл себе новую страсть: мастерить, работать руками, проводить время с детьми без городских суеты.
— Привет, — улыбнулся он, подходя к музею. — Как дела у моей любимой директора?
— Отлично, — ответила она, протягивая руку, он осторожно сжал. — Сегодня пришло письмо из Министерства культуры. Нас включили в маршрут «Золотое кольцо маленьких городов».
— Поздравляю! — обрадовался он. — Это отличная новость! Кстати, помнишь проект экологического туризма? Инвесторы договорились. Построим глэмпинг у озера.
Они шли по деревенской улице, теперь мощёной брусчаткой и украшенными молодыми губами. Разговаривали о делах, детях, планах. Как давние друзья. Как партнёры. И, возможно, как люди, готовы начать все сначала.
— Серёж, ты никогда не жалеешь? — неожиданно спросила она, остановившись у старого яблони, под которым когда-то началось их новое путешествие. — О том, что всё так восстановилось?
Он задумался, глядя на цветущие ветки.
— Я сожалею о причинённой боли, — честно признался он. — Я сожалею о своей слепоте и эгоизме. Но я не жалею о том, что мы оказались здесь. Иногда нужно потерять что-то, чтобы осознать, что это ценно.
Анна улыбнулась, глядя на землю под Яблоней. Эта земля дала ей не только материальное богатство, но и гораздо более важную роль — силу, уверенность, новое начало.
— Мама! Папа! — донеслись детские голоса. — Бегите скорее! Дядя при Викторвёз новые саженцы для нашего сада!
Анна и Сергей переглянулись и, как бы по невидимому сигналу, взялись за руки.
Под их ногами земля хранила ещё множество тайн. Но самое ценное золото было заключено не в том, что осталось в подвале. Самым настоящим сокровищем стала новая жизнь — для них, для детей, для всей возрождённой деревни.
Старая яблоня, помнящая несколько семейных традиций, тихо шелестела листвой, как будто одобрительно кивая. Их выбор был свой.