Анастасия, держа в руках бокал с шампанским, стояла у барной стойки, наблюдая за происходящим вокруг. Это был её первый корпоратив, и всё здесь казалось новым, необычным и даже немного театральным. Партнёры шефа, только что подписавшие с ним выгодный контракт, который и стал поводом для торжества, с изысканной вежливостью обменивались любезностями с руководством компании. Их улыбки были настолько искренними, что, если бы Анастасия не знала, сколько сил и нервов было потрачено на достижение этого соглашения, она бы подумала, что перед ней — давние друзья, собравшиеся для радостного совместного дела.
«Интересно, смогла бы я так? — подумала она. — Сначала бороться за каждый пункт контракта, а потом улыбаться человеку, как будто ничего и не было?» Скорее всего, нет. По крайней мере, пока. Ей предстояло многому научиться. Анастасия уже поняла, что в бизнесе нет места наивности. Здесь царят свои законы: условности, двойные стандарты, интриги и подковёрные игры. Другие сотрудники, казалось, давно освоились в этой среде, чувствуя себя в ней как рыба в воде. Они переходили от одной группы к другой, улыбались, обменивались комплиментами, поддерживали связи и заводили новые. Это был не просто праздник — это было продолжение офисной жизни, только в более ярких красках.
Музыка, до этого звучавшая фоном, внезапно стала громче, приглашая гостей на танцпол. Освещение сменилось, заиграло разноцветными огнями, и в центр зала начали выходить пары. Анастасия почувствовала, как её тело само собой начало покачиваться в такт мелодии. Она закрыла глаза, позволив себе на мгновение забыть о всех своих размышлениях.
— Разрешите пригласить вас на танец? — раздался рядом мягкий мужской голос.
Анастасия вздрогнула, открыла глаза и увидела перед собой одного из новых партнёров компании. Молодой человек смотрел на неё с лёгкой улыбкой. Она не ожидала, что кто-то обратит на неё внимание на таком мероприятии, и потому лишь кивнула, протянув ему руку. Они закружились в танце, привлекая взгляды окружающих. Пара выглядела гармонично: статный молодой человек с русыми волосами и стройная девушка в изумрудном платье, которая, хоть и опускала глаза, излучала естественное очарование. Анастасия не решалась смотреть на своего партнёра, но он, казалось, не торопился нарушать её лёгкое смущение, мягко и уверенно ведя её по залу.
Неожиданно для себя Анастасия расслабилась, и её мысли унеслись далеко в прошлое, в мир детства, который казался теперь таким далёким и недосягаемым.
— Буржуйка, куркульская дочка! — донёсся до неё голос из прошлого. Это был Сенька Самопал, получивший своё прозвище после неудачной попытки смастерить что-то стреляющее из металлической трубки и спичечных головок. Тогда он не только заработал себе кличку, но и оставил на щеке шрам от ожога. В отличие от шрама, следы от отцовской порки быстро исчезли, но это не остановило его буйный нрав. Глаза Анастасии наполнились слезами. Какая же она буржуйка, если её отец, хоть и фермер, вставал раньше всех в селе и работал до позднего вечера? И она сама всегда помогала матери по хозяйству, в огороде, со скотиной. Обида жгла её изнутри, но в ответ на её жалобы отец лишь поднимал палец и говорил: «Зависть!»
Однажды, когда слёзы Анастасии были особенно горькими, он сел напротив и сказал:
— Дочь, пойми, людям проще посочувствовать чужому горю, чем порадоваться чужому успеху. Я ведь не родился фермером. Был таким же голодранцем, как и все. Разве что горькую меньше пил — организм не принимал. Да ещё жена мне досталась умная. Когда ей в наследство достался бабкин дом, она не стала его продавать на шубы или телевизоры, а предложила купить голландских коров. Те коровки потом на сельхозвыставке красовались — глаз не оторвать. Тяжело было, конечно. Руки только мои да её, а работы — невпроворот. Первый год мы даже разговаривали мало: с утра до вечера работали, а к ночи валились с ног. Но потом коровы начали телиться, я молоко сдавать стал, на вырученные деньги купил маслобойку, сыроварню. Постепенно дело пошло, смог нанять помощников. Вот тогда-то я и стал буржуем. Хотя платил по совести и сам вкалывал не за страх, а за совесть. Но не у одного меня была такая возможность. Просто я рискнул, а другие побоялись. И не без причины — в нашем деле прогореть проще простого. Так что вытри слёзы и запомни: лучше отдавать, чем просить, и лучше пусть тебе завидуют, чем жалеют. Поняла? А теперь марш в школу, а Сеньке передай: если надоест на улице окурки собирать, пусть ко мне придёт — молодняк пасти. На сигареты хватит, да и ещё кое-что останется.
Анастасия тогда поразилась мудрости матери, которая, будучи инициатором их семейного дела, никогда не выпячивала своих заслуг. Она всегда называла отца «хозяином» и молча оказывала ему уважение. Анастасию в семье любили, но не баловали. Отец не терпел праздности, а мать поддерживала его во всём. «Хочешь отвлечься? Иди в лес за земляникой. Хочешь читать? Читай умные книги. Хочешь шить? Это полезное дело».
Анастасия не понимала тогда, насколько счастливой была её жизнь. Её родители, простые на вид, были удивительными людьми. Но классовая вражда в селе была сильна. Многие, кланяясь отцу в лицо, за спиной злословили: «Ишь, шаль набивную жене купил, видать, деньги девать некуда». Особенно злобно смотрела на Анастасию красавица Тоська, которая, хоть и улыбалась отцу, мать её игнорировала.
— Кто ей виноват? — говорила мать. — Меньше бы по гулянкам бегала, с её красотой и не такого бы мужа нашла. Но ветер в голове куда денешь?
Анастасия вспомнила отцовские слова о зависти и стала держаться с достоинством. Её друзьями были троюродная сестра Наталья и внучка старого учителя, Галка, с которой они собирали грибы в лесу. Когда пришло время поступать в институт, Наталья и Галка уехали в город, а Анастасия хотела остаться в хозяйстве. Но родители были непреклонны.
— В люди выходить надо, — коротко сказала мать.
— Неучем быть? — добавил отец. — Жизнь на месте не стоит. Специальность получить надо! Нравится хозяйствовать — иди в аграрный. Знания всегда пригодятся.
И Анастасия поступила в институт, оставив родное село, но сохранив в сердце всё, чему её научили родители.
Так и разлетелись они тогда, каждый в свою сторону: Наталья — в педагогический, Галка, вечная непоседа, — на геологический, а Настя — в аграрный. Студенческие годы оказались яркими и насыщенными, несмотря на сложности учёбы. Впервые Анастасия почувствовала себя частью чего-то большего. В шумной студенческой компании её происхождение никого не интересовало, все были заняты своими заботами, и она наконец смогла расслабиться, наслаждаясь общением с ровесниками.
Но всё изменилось на четвёртом курсе. Вернувшись домой на зимние каникулы, Настя застала мать прикованной к постели, а отца — поседевшим и постаревшим. У матери случился тяжёлый инсульт, и врачи не давали оптимистичных прогнозов. Перед самой сессией её не стало, и экзамены Анастасия сдавала в каком-то полубредовом состоянии. Преподаватели, зная о её горе, не стали слишком строго спрашивать, и каким-то чудом она перешла на пятый курс. Попытку перевестись на заочное отец резко пресёк: «Справлюсь!» — и после каникул Анастасия вернулась в город, с тяжёлым предчувствием.
Её опасения оправдались. Перед зимней сессией от Наташи и Галки до неё дошли слухи, что без материнской руки дела у отца пошли под откос. Несколько работников уже ушли. Попытки поговорить с отцом заканчивались ничем: он кричал в трубку, чтобы она не лезла не в своё дело и заканчивала учёбу. Но по его срывающемуся голосу Анастасия понимала, что ему тяжело, а иногда вязкая речь наводила на мысль, что он топит горе в самом доступном для сельского мужика способе — в стакане.
На зимние каникулы Анастасия не приехала. После очередного разговора с отцом, который упорно отказывался признавать проблемы, она не стала просить у него денег на новые сапоги и осталась подрабатывать в институте. В родной дом она вернулась только летом, с дипломом в руках.
Дома её ждало разорение: поредевшее стадо коров, отец, который явно злоупотреблял, и Тоська, которая разгуливала по дому с видом полноправной хозяйки. По её неуверенной походке Анастасия поняла, что та тоже не прочь выпить. Это был удар. Тоська, увидев Настю, торжествующе сверкнула глазами, а отец лишь опустил голову. Девушка поняла, что он живёт теперь так — с опущенной головой, понимая, что всё, что он создавал с матерью, рушится, и не в силах это остановить. Он не мог жить без Евдокии и пытался заглушить боль алкоголем и мнимой заботой Тоськи.
Надежда на то, что с её возвращением всё начнёт налаживаться, не оправдалась. Отец отдалился. Анастасия слишком явно напоминала ему о прошлом, о жене, о его собственной беспомощности. Вместо того чтобы объединиться и попытаться исправить ситуацию, Данила Терентьевич всё больше злился, уходил в себя и попадал под влияние Тоськи. «Ночная кукушка дневную перекукует», — думала Анастасия, наблюдая, как продают очередную корову, как Тоська крутится перед зеркалом в новой шубе, как вечером накрывают стол, чтобы «обмыть обновку». Ей хотелось уехать подальше, чтобы не видеть, как рушится родной дом, но её удерживали любовь к отцу и слабая надежда, что всё ещё можно исправить.
Случай представился, но совсем не такой, как она ожидала. В один из хмурых весенних дней отец вошёл в её комнату, сел на стул и без предисловий заявил:
— Всё! Пора дела поправлять!
«Неужели?» — радостно ёкнуло у неё в груди.
Но её надежды рухнули в следующее же мгновение.
— Разговор у меня с Анатолием Ивановичем состоялся, — продолжил отец. — Пора наши хозяйства объединять. Так выжить легче будет. Создадим одну семью, вместе развернёмся.
— Это как? — спросила Анастасия, уже предчувствуя подвох.
— Как-как… Замуж за его Алексея пойдёшь. Семейные узы надёжнее партнёрских.
— За Алексея? — Анастасия даже засмеялась. — Чтобы угробить всё окончательно? Ты что, не знаешь, что он только и умеет, что отцовские деньги проматывать на девок и выпивку?
— Вот потому ему жена и нужна! Умная, хваткая. Женится — остепенится.
— Значит, ты меня продать решил ради павловских денег? — холодно произнесла Анастасия, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
В дверном проёме мелькнули любопытные глаза Тоськи. Но и без этого было ясно, чья это идея. Двух зайцев одним выстрелом: избавиться от слишком умной дочери и прибрать к рукам павловские деньги.
Анатолий Иванович Павлов был давним то ли партнёром, то ли конкурентом отца. Хозяйство у него было крепче, а сам он — человек оборотистый, хоть и не слишком щепетильный в методах. Его сын Алексей, однако, был полной противоположностью отцу. Хозяйство его не интересовало, попытка устроить его в университет провалилась — он вылетел после первого курса. Единственное, что его занимало, — это гулянки и развлечения. Анатолий Иванович, зная, что в пьяном угаре сын способен на всё, продолжал давать ему деньги, лишь бы тот не устраивал скандалов.
— Я за Лёшку порченого не пойду, — твёрдо сказала Анастасия. — Хоть режьте, не пойду.
— Это мы ещё поглядим, — бросил отец и вышел, повернув ключ в замке.
Анастасия поняла, что бой будет неравным. Сбежать через окно? Тоська не спустит с неё глаз. Денег на дорогу нет. Оставалось только хитрить.
Посидев пару дней взаперти, на третий день она сказала Тоське, принёсшей ужин:
— Зови отца. Свадьбу обсудить надо.
Отец вошёл угрюмый, но твёрдый в своём решении.
— Ладно, раз уж так, попытаюсь спасти положение, — спокойно начала Анастасия. — Но у меня будут условия.
Отец вопросительно посмотрел на неё.
— Никаких сватовств и посиделок. Павловых до свадьбы видеть не хочу. День росписи в поселковом совете назначаешь сам. В хлопотах участвовать не буду. И свадьба — не раньше чем через месяц. Надеюсь, я не слишком много прошу?
Отец лишь мотнул головой, бросив на дочь подозрительный взгляд, и вышел из комнаты.
«Отлично!» — подумала Анастасия. Теперь у неё было достаточно времени, чтобы выполнить просьбу Наташи и написать диплом для одного незадачливого агрария, получив за это хоть какие-то деньги. Сказано — сделано. За отведённый срок она не только справилась с дипломом, но и написала несколько курсовых, получив оплату на карту. Кое-что добавлял и отец, давая ей деньги на мелкие расходы. К тому дню, когда должны были привезти ненавистное белое платье, у неё уже всё было готово. Схватив платье и оставив отца с Тоськой ждать её «преображения», Анастасия поднялась в свою комнату, взяла заранее собранный чемодан, спустила его на верёвке вниз и, как в детстве, спустилась по ветвям старого клёна. Схватив чемодан, она бросилась к отцовской машине и на максимальной скорости рванула на станцию, понимая, что у Павловых машина мощнее и её могут догнать. Телефон в кармане куртки разрывался от звонков, машина подскакивала на ухабах, а Анастасия думала о том, что день, когда она сдала на права, оказался самым важным в её жизни.
На вокзал она успела вовремя. У стоящего на перроне поезда уже заканчивались последние минуты стоянки. Решение пришло мгновенно. Даже не интересуясь, куда он идёт, Анастасия подбежала к молодому проводнику и, протягивая деньги, попросилась проехать без билета. Миловидной взволнованной девушке он, конечно, не смог отказать. Уже из окна отъезжающего поезда она заметила машину Анатолия Ивановича, резко остановившуюся у вокзала.
Потом был незнакомый город, поиск работы через сайты вакансий, отчаянные попытки убедить своенравного шефа, что она справится со всеми задачами, и, наконец, новая работа. А теперь — её первая сделка, в которой она приняла хоть небольшое участие, и первый корпоратив.
— Я давно не танцевал с такой задумчивой и очаровательной девушкой, — мягкий баритон вырвал Анастасию из воспоминаний.
Она слегка вздрогнула, заметив, что танец уже закончился, а они стоят посреди танцпола, и незнакомец осторожно держит её за руку.
— Надеюсь, это не последний медленный танец, и у меня будет возможность пригласить вас ещё раз, — его бледное лицо озарила сдержанная улыбка, и он проводил Анастасию к барной стойке.
Конечно, медленные танцы ещё были, и каждый раз перед ней оказывался этот молодой человек с немного грустными глазами и мягкой улыбкой. Она уже знала, что его зовут Валентин, что он один из совладельцев партнёрской фирмы и что ему было бы скучно на этом мероприятии, если бы не она — естественная, не успевшая покрыться офисным глянцем. После корпоратива Валентин предложил подвезти её, и под завистливые взгляды коллег Анастасия села в его шикарную машину вишнёвого цвета, которая, судя по всему, стоила целое состояние. На прощание они обменялись телефонами, и Настя поймала себя на мысли, что, кажется, нашла в этой среде условностей что-то почти родное.
Валентин был ненавязчив и деликатен. Время от времени он звонил, приглашал её в рестораны, на выставки или другие мероприятия, дарил розы при каждой встрече. Он был умён и хорошо воспитан, но в его поведении чувствовалась какая-то недосказанность. Анастасию беспокоил его нездоровый цвет лица и то, что они никогда не проводили время в местах, где нужно активно двигаться. Его сдержанность и отсутствие попыток сократить дистанцию между ними тоже вызывали вопросы, на которые она не находила ответов. Спросить напрямую было неудобно, а подходящего случая не представлялось. Она была уверена, что Валентин не совсем здоров, но насколько серьёзна ситуация, понять не могла, и эта неизвестность изматывала её. Однако ответы на мучившие её вопросы рано или поздно должны были прийти.
Однажды они заехали в уютный загородный ресторанчик с верандой, откуда открывался красивый вид на озеро. Погода была ненастной, посетителей почти не было, и это создавало особую атмосферу. Они устроились на веранде, укутавшись в тёплые пледы, и заказали глинтвейн. Анастасия медленно потягивала напиток, раздумывая, достаточно ли тепло у Валентина, ведь она не знала, может ли ему повредить прохладная погода.
— Похоже, нам пора поменяться пледами, — вдруг рассмеялся он. — Мой явно тебе больше нравится.
— С чего ты взял? — попыталась скрыть смущение Анастасия.
— Потому что ты уже минут пятнадцать пристально его рассматриваешь. Что ты там хочешь увидеть?
Анастасия чуть не поперхнулась глинтвейном, но решилась ответить:
— Я хочу рассмотреть на нём то, что мешает тебе дышать полной грудью и зажигать в глазах весёлые искорки.
— Ты очень деликатно умеешь задавать сложные вопросы, — грустная улыбка тронула его губы. — Я понимаю, что рано или поздно нужно внести ясность, а не морочить девушке голову пустыми надеждами. Ты не ошиблась, я действительно болен. Это трудно не заметить, и это сильно ограничивает мою жизнь, но одновременно даёт определённые преимущества. Ты начинаешь ценить каждую мелочь, каждую радость. Когда я был здоров, мне было смешно читать о том, что страдание очищает, а скорби спасают душу. Теперь я понимаю значение этих слов. Ты начинаешь жить большими категориями и ценить каждый момент. У тебя происходит переоценка ценностей, и ты понимаешь, что в конце концов с собой ничего не заберёшь. Отсюда можно взять только то, что взяла твоя душа. Я пригласил тебя тогда на корпоративе, потому что увидел, что ты — не пустая. Ты умна, проста и естественна, как сама природа, и рядом с тобой чувствуешь себя наполненным. Хотя я, наверное, перед тобой виноват. Ловя крупицы моментов истины, я позабыл, что девушкам просто хочется обычного женского счастья, и мог дать тебе ложную надежду, которая, не оправдавшись, сделает тебе больно. «Мы в ответе за тех, кого приручили…» Все знают эту фразу, но всё равно наступают на эти грабли. Вот и я, кажется, наступил… Прости меня, Настя, если сможешь.
— А что, всё так безнадёжно? — Анастасия нахмурила лоб, пытаясь скрыть тревогу. — Медицина действительно бессильна?
— Скажем так, она не всесильна, — ответил Валентин, и его взгляд, как всегда, стал теплее, когда он смотрел на неё. — Мне могут помочь только в том случае, если найдётся подходящий донор. Но у меня редкие показатели, и шансы невелики. Давай не будем об этом, — он положил свою прохладную ладонь на её руку, словно пытаясь остановить поток вопросов, готовых сорваться с её губ. — Разговоры о болезнях вредны для здоровья. Если тебя не слишком разочаровало то, что я рассказал, можем ещё посидеть в этом чудесном месте.
— Посидим, — твёрдо кивнула Анастасия, хотя в душе уже строила планы. Её оптимистичная натура не могла смириться с пассивным ожиданием, а детская вера в чудеса, которые иногда случаются, всё ещё жила в ней.
Однако вскоре её встречи с Валентином стали предметом обсуждения в офисе. Однажды Анастасию вызвал к себе шеф. Борис Сергеевич сидел за столом, сцепив пальцы, и его серьёзный вид не сулил ничего хорошего.
— Ну, красавица, — начал он без предисловий, — на корпоративе ты время зря не теряла, молодец. Но теперь пришло время отблагодарить фирму, которая дала тебе возможность завести такое… особенное знакомство.
— Что вы имеете в виду, Борис Сергеевич? — насторожилась Анастасия.
— То, что фирма, в которой работает твой Валентин, — не только наш партнёр, но и конкурент. Поэтому я поручаю тебе важное дело: не только амуры крутить, но и быть полезной. Ты девушка неглупая, так что используй свои мозги. Ненавязчиво заводи разговоры о делах, дескать, хочу квалификацию повышать. А там, глядишь, и проговорится он о чём-то интересном. А ты мне потом расскажешь.
Анастасия попыталась возразить:
— Борис Сергеевич, мне кажется, Валентин общается со мной именно потому, что мы не говорим о работе. Ему нужен человек, с которым можно отвлечься.
— Не финти, принцесса, — резко оборвал её шеф. — Твоя задача — заставить его заговорить. Я тебя не на курорт отправил. Задание получила — выполняй.
Анастасия вышла из кабинета в состоянии оцепенения. Предать Валентина? Это было немыслимо. Но и потерять работу, которую она с таким трудом нашла, она тоже не могла. А если учесть, что дома её ждали Павловы… Что же делать?
К концу дня Валентин позвонил и пригласил её на концерт. Анастасия согласилась — хотя бы не придётся много разговаривать. Концерт оказался потрясающим: страстные ритмы фламенко, быстрые дроби каблуков, музыка, которая будто проникала в самое сердце. Анастасия на мгновение забыла обо всём, даже о Валентине. Вспомнила она о нём только после финальных аплодисментов. Обернувшись, она увидела, что он бледен как полотно.
— Ты азартная… — успел сказать он, прежде чем потерял сознание.
В клинике Анастасия ждала врача в пустом коридоре. Наконец дверь открылась, и к ней подошёл молодой доктор.
— Как он? — спросила она, не глядя на него.
— Спит. Мы его стабилизировали.
— Доктор, он говорил о каком-то доноре. Для чего ему нужен донор?
— Для пересадки костного мозга, — ответил врач, снимая очки. — У него редкий случай. Пока мы не можем найти подходящего донора. Братьев и сестёр у него нет, а родители… — он запнулся. — У них совершенно другие показатели. Настолько разные, что можно подумать, будто в роддоме перепутали детей. Но это, конечно, лишь предположение.
— Возьмите пробу у меня, — вдруг сказала Анастасия. — У меня редкий фенотип. А вдруг я подойду?
Доктор с уважением посмотрел на неё:
— Вы смелая девушка. Приходите завтра к восьми. Лаборатория откроется.
На следующий день Анастасия с нетерпением ждала результатов, глядя из окна клиники на дерущихся ворон. Телефон разрывался от звонков шефа, но она не обращала внимания. Наконец дверь открылась, и доктор вышел с результатами.
— Пробы показали, что вы можете стать для Валентина донором. Максимальное совпадение показателей. Вы точно не родственники?
— Нет, — покачала головой Анастасия. — Мы познакомились всего месяц назад.
— Ну, не всегда родственники знают друг друга с детства, — загадочно ответил врач. — Если у вас нет возражений, мы можем начать подготовку к пересадке.
— Разве я сдавала пробы, чтобы возражать? — пожала плечами Анастасия.
Операция прошла успешно. Когда Анастасия пришла в себя, её встретил знакомый доктор.
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально. А как Валентин? Его можно увидеть?
— С ним можно поговорить. Он в стерильной палате. Но сначала вам стоит узнать кое-что. Согласно тесту ДНК, вы с Валентином — очень близкие родственники. Вероятно, брат и сестра.
Анастасия опешила:
— Вы сказали ему?
— Да, — ответил доктор. — Лучше всё выяснить до конца.
На следующий день Анастасия услышала в трубке слабый, но спокойный голос Валентина:
— Здравствуй, спасительница. Судьбоносно я пригласил тебя на танец: и донора нашёл, и сестру. Щедрый подарок.
— Ты спрашивал у родителей, как это могло произойти? Мне узнать не у кого.
— Я звонил отцу в Канаду. Он в шоке. Признался, что они с матерью усыновили ребёнка из роддома. Твоя мать отказывалась от ребёнка?
— Нет, — задумалась Анастасия. — Она никогда об этом не говорила. Но я слышала, как тётки на скамейке обсуждали, что Евдокия стала молчаливой после того, как ребёнок умер при родах. Судя по всему, это был ты. У нас же даты рождения совпадают.
— Видимо, медицина не дождалась отказного младенца и решила поторопиться, — в голосе Валентина прозвучала горькая усмешка. — Жадность — страшная штука.
— Но зато теперь ты точно выздоровеешь, — постаралась перевести разговор Анастасия, стараясь звучать оптимистично. — И всё у тебя будет хорошо.
На другом конце провода повисла долгая пауза. Валентин, видимо, раздумывал или собирался с мыслями.
— Тася, раз уж ты стала для меня добрым ангелом, может, выручишь и в деловом вопросе? — наконец произнёс он.
— Что нужно сделать? — сразу откликнулась Анастасия.
— Этот дурацкий обморок помешал мне завершить одно дело. Я хотел заключить сделку с твоим шефом по расширению мощностей. У него есть связи в фермерской среде, и шансы на успех были высоки. Если я дам тебе доверенность, сможешь ли ты заключить сделку?
— Нет, Валентин, с ним я не стану заключать, — твёрдо покачала головой Анастасия.
— Почему?
— Потому что он всё развалит, пока ты будешь болеть. Ты знаешь, почему я на концерте почти не смотрела на тебя? Как раз в тот день он требовал, чтобы я выудила у тебя информацию о твоих планах. Он хотел провернуть какую-то свою игру. Он тебя просто разорит.
— Да, видимо, период дикого капитализма ещё не закончился, — с горечью произнёс Валентин. — Жаль, задумка была хорошая, но, как всегда, не хватает надёжных людей.
— Не отказывайся от задумки, я что-нибудь придумаю, — мозг Анастасии работал на пределе. — Если отец не окончательно попал под влияние мачехи, я его вызову. У него мозги не хуже твоих юристов, только в другом направлении. Дал бы добро на эксперимент?
— А разве тебе можно отказать? — Валентин заметно оживился. — Дерзай, сестрёнка. Семейный подряд — дело неплохое.
Сидя на диване в своей квартире, Анастасия нервно сжимала телефон, не решаясь набрать отцовский номер. Что она скажет? Сменив номер после побега, она ни разу не выходила на связь. Может, он даже не захочет с ней говорить? Или, того хуже, уже работает на Павлова? По спине пробежал холодок. Но отступать было поздно.
— Да, — на другом конце провода раздался хриплый, почти незнакомый голос. — Говорите, я слушаю.
— Папа, — наконец решилась Анастасия. — Папочка, мне нужно тебе столько всего сказать. Пожалуйста, выслушай меня.
Через два дня она встречала отца на вокзале. Данила Терентьевич легко спрыгнул с подножки вагона и быстрым шагом направился к дочери. Анастасия с облегчением вздохнула. Она боялась увидеть отца сломленным, потерянным, с признаками увлечения алкоголем. Но ничего подобного не было. Данила Терентьевич, хоть и поседел ещё больше, выглядел подтянутым и энергичным. Лишь глубокая складка между бровей выдавала его внутреннее напряжение.
— Ты хорошо выглядишь, — осторожно заметила Анастасия.
— Собака без репьёв всегда краше, чем с репьями, — усмехнулся отец. — Когда убираешь из жизни лишнее, она хорошеет.
— Лишнее — это я? — не удержалась от вопроса девушка.
— Дура ты, Наська! — махнул рукой отец. — Лишнее — это кровососы, аферистки и ненадёжные люди.
— Тоська уехала? — это был пробный камень.
— Недалеко. У Павлова в экономках ходит, амуры с ним крутит. Теперь это называется «менеджер по управлению», — отец откровенно смеялся. — Павловская супруга злится, но поперёк мужа говорить не приучена. Тьфу!
— А коровки у нас хоть остались?
— Остались, дочка, остались. Как ты уехала, с меня пелена упала, голова прояснилась. Тоську — из дома долой, у Павлова заём взял, закрутился — уже третий взнос вернул. Ты прости меня, дурака старого, чуть не угробил и тебя, и себя, и всё наше дело.
— Наше дело ещё можно спасти, если правильно подойти. Я по дороге расскажу. И ещё тебе нужно будет кое с кем познакомиться. Это почти детективная история, но она случилась с нашей семьёй.
— Кажется, настойку на ореховых перепонках я не зря захватил, — посерьёзнел Данила Терентьевич. — Серьёзные разговоры нужно вести за столом.
На следующий день Данила Терентьевич стоял перед стеклянной стеной стерильного бокса и смотрел на бледного Валентина. На глаза то и дело наворачивались слёзы, но он быстро их смахивал. Валентин тоже волновался. Напряжённый взгляд и покусываемая губа выдавали его смятение. Анастасия только сейчас заметила, как он похож на фотографии отца в молодости.
— Ты, сынок, выздоравливай, — голос Данилы Терентьевича дрожал. — А задумку твою мы раскрутим. У меня есть соображения. Главное, чтобы ты боролся. Я второй раз тебя потерять не смогу.
— Я поборюсь, — твёрдо ответил Валентин. — Я умею, когда очень нужно.
К Новому году в загородном доме Валентина собралась необычная компания: из-за границы вернулись его приёмные родители, Данила Терентьевич и Анастасия. Родители Валентина держались доброжелательно, хоть и с лёгким напряжением. Анастасия старалась не привлекать к себе внимания, зато Данила Терентьевич был в ударе. Благодаря успешному расширению мощностей он стал крупнейшим фермером в округе, обеспечив работой всё своё село и даже соседние. По случаю встречи он решил освоить смокинг. Анастасия даже не подозревала, что отцу так пойдёт современная стрижка и что он будет так уверенно чувствовать себя в непривычной одежде. Поздоровевший и похорошевший Валентин сидел во главе стола, наблюдая, как Данила Терентьевич наливает его матери шампанское с видом светского льва.
— Как думаешь, они поладят? — тихо спросила Анастасия.
— Думаю, да, — так же тихо ответил Валентин. — У них просто нет другого выхода. Жизнь связала то, что было разбросано, и, кажется, мы все научились ценить то хорошее, что она может дать.