Иван уже собирался лечь спать, как вдруг Бим начал беспокоиться. Пёс был умный и спокойный, никогда не поднимал шум без причины. Иван подобрал его восемь лет назад на дороге — маленького, испуганного щенка, брошенного кем-то. Вероятно, кто-то хотел избавиться от него, но не довёл дело до конца, оставив на произвол судьбы. Иван, сам когда-то чувствовавший себя ненужным, не смог пройти мимо. Он принёс щенка в свою егерскую избушку, выходил его, и со временем Бим стал ему верным другом и помощником.
Но сейчас пёс вёл себя необычно: метался у двери, явно призывая хозяина выйти, заглядывал ему в глаза, словно торопил. Иван, нехотя надев валенки, пуховик и шапку, с сожалением взглянул на уютный диван у печки. Однако поведение Бима не оставляло сомнений — что-то в лесу требовало внимания. Иван взял ружьё и вышел вслед за псом.
Лес был для Ивана родным домом. Он вырос в деревне неподалёку от Сосновой чащи, где в детстве бегал с друзьями за шишками или просто играл. Первые десять лет жизни казались беззаботными, но всё изменилось после смерти матери. Оставшись с отцом, Иван столкнулся с чередой трудностей и испытаний. Однако судьба подарила ему встречу с человеком, который помог ему найти себя. Так Иван стал егерем и поселился в избушке посреди леса, где нашёл покой и гармонию.
Лес всегда успокаивал Ивана: шелест деревьев, шум ветра — всё это было для него лекарством. С людьми же отношения не складывались — то ли из-за характера, то ли из-за пережитого. Друзья изредка навещали его, чтобы пожить в тишине, но сам Иван редко покидал лес. Его не манили ни деревня, ни город. Друзья в шутку называли его Лешим, и это прозвище ему нравилось. Хотя Иван понимал, что скоро придётся уйти на пенсию и вернуться в отцовский дом, думать об этом он пока не хотел. Лес был его настоящим домом.
Иван спешил за Бимом, освещая путь фонарём. Снег искрился в жёлтом свете, создавая волшебную картину. Хотя Иван давно жил в лесу, он всё ещё умел восхищаться его красотой. Вдруг луч света выхватил из темноты маленькую фигурку. На фоне безмолвного зимнего леса она выглядела странно и неестественно.
Бим уже крутился вокруг неё, виляя хвостом и обнюхивая. Теперь стало ясно, зачем пёс вытащил хозяина из тепла. Это была девочка лет трёх-четырёх, одетая в ярко-розовый пуховик, шапку с большим помпоном и расшитые бисером валенки. Одежда была дорогой, но в такой мороз она бы не продержалась долго. Иван, не раздумывая, снял куртку, завернул в неё ребёнка и начал растирать её побледневшие щёки, на которых уже виднелись следы обморожения.
– Скорее, скорее в тепло, – торопил он себя, направляясь к избушке. – Не бойся, малышка, всё будет хорошо. Собачка тебя нашла, теперь ты в безопасности.
Бим бежал рядом, словно понимая, что его миссия выполнена. Иван не переставал удивляться уму и интуиции своего пса. В избушке он усадил девочку у печки, напоил горячим молоком и накормил хлебом с мёдом. Малышка жадно ела и пила, но оставалась странно молчаливой.
Иван пытался заговорить с ней, но девочка не отвечала. Её большие голубые глаза смотрели на него и на лес вокруг с каким-то отрешённым спокойствием. Она не плакала, не выражала страха или радости, словно была куклой. Иван, хоть и мало понимал в детях, чувствовал, что с ней что-то не так. Он вспомнил, как друг приезжал к нему с внуком того же возраста — мальчишка болтал без умолку, задавал вопросы, интересовался всем вокруг. Эта же девочка была совсем другой.
– Как тебя зовут, милая? – снова спросил Иван, заглядывая ей в глаза. – Как ты оказалась в лесу?
Но ответа не последовало. Девочка молчала, и это беспокоило его ещё больше.
В тепле его гостью быстро сморил сон. Иван осторожно перенёс её на свой диван. Поправил подушку, укрыл девочку шерстяным пледом. Ей сейчас нужно как следует прогреться. Похоже, на морозе она провела несколько часов. А завтра, когда рассветёт, Иван отвезёт её на санках в деревню.
Сейчас уже поздно, мороз всё крепчает, да и небезопасно ночью по лесу ходить. Объявилась в окрестностях леса стая волков-охотников, орудующих после заката. А старенький мобильник, которым снабдило егеря начальство, как назло сегодня перестал работать.
Вот заодно завтра и покажет его знающим людям. Может, отремонтируют. Связь-то Ивану с внешним миром всё-таки нужна. Мало ли… Вот сейчас, например, хорошо бы позвонить в деревню, сообщить о находке, но никак. Явно же, девочку ищут. Родители, наверное, места себе не находят. И Иван даже не может весточку дать, что нашел ребёнка и что всё с малышкой в порядке.
Хотя, конечно, не всё в порядке. Очень она странная, молчаливая, не плачет, спокойно пошла к нему на руки, не говорит, что-то с ней не то.
Девочка сладко посапывала на диванчике под тёплым пледом. Во сне она выглядела настоящим ангелом. Иван улыбнулся. Своих детей у него никогда не было, но, глядя на чужих малышей, его сердце всегда преисполнялось нежности.
Такие они хрупкие, такие беззащитные, и еще совсем-совсем ничего не знают о мире, у каждого впереди долгий жизненный путь. Под окном на своей подстилке растянулся Бим. Иван составил рядком два кресла, соорудив подобие кровати, подложил под голову свернутый пуховик, укрылся одеялом и тоже заснул.
А утром в дверь постучали, так громко, так отчаянно, что стёкла в окнах задрожали.
Иван подскочил на импровизированной кровати, глянул в окно. Солнце ещё не поднялось. В предрассветных сумерках недвижно стояли деревья. Маленькую гостью тоже разбудил этот стук в дверь. Она сидела на диване, потирая глаза. Мужчина думал, что утром она будет вести себя по-другому, но девочка, как и накануне, выглядела совершенно безучастной ко всему происходящему.
Её разбудил шум, но не напугал, не удивил. Бим несколько раз угрожающе гавкнул. Ему не нравилась эта ситуация. Кто-то пытается вломиться к ним в избушку утром. Как истинный защитник, он охранял свою территорию. Иван поднялся. Он понимал, что ранний визит как-то связан с девочкой, найденной накануне в лесу.
— Кто там?
— Мы ищем ребёнка, — раздался взволнованный мужской голос. — У нас потерялся ребёнок. Умоляю, помогите нам её найти.
Иван открыл дверь. На пороге стоял мужчина. Высокий, молодой, симпатичный, одетый модно и дорого. Внешне похожий на найдёныша. Те же большие голубые глаза и чуть вздёрнутый нос. Встревоженный, бледный, отчаявшийся, к нему испуганно жалась девочка-подросток.
Вот уж кого Иван никак не ожидал здесь увидеть. Хмурая, тоже очень бледная, а в глазах столько невыразимой боли, столько страха, тяжело было смотреть на этого сгорбленного ребёнка.
— У меня она, у меня, — поспешно успокоил посетителей егерь, впуская их в дом. — Нашёл я вчера её. Телефон сломался, позвонить не смог. Сегодня хотел в деревню везти.
— Милана! — воскликнул мужчина, бросившись к дивану. Он сгреб в охапку девчушку, бегло осмотрел её.
— Ты в порядке? — И принялся осыпать её личико поцелуями.
Старшая девочка тоже подошла к малышке. По щекам подростка катились слёзы. На лице отразилось облегчение, но боль из тёмных тревожных глаз так и не ушла. Мужчина достал телефон, поспешно набрал номер.
— Аня, всё хорошо. Мы нашли её. Она в порядке. Да, позвони в полицию, дай отбой. Да. Потом оформим все необходимые документы. Да нет же, она в полном порядке. Скоро мы вернёмся.
Иван молча наблюдал за старшей девочкой. Та смотрела на малышку, будто бы желая, но не решаясь её обнять. А найдёныш всё так же безучастно смотрела на посетителей. Тех захлёстывали волны эмоций, которые, казалось, совсем не задевали гостью из леса.
— Что с ней? — спросил Иван старшую девочку. Её отец всё ещё разговаривал по телефону с женой, видимо, с матерью малышки.
– Она всегда такая. Это болезнь. Она всегда такой была и будет, так доктор нам сказал.
– Беда, – покачал головой Иван.
Ему хотелось чем-то отвлечь эту девочку, обрадовать, удивить, чтобы ушла затаённая боль из её тёмных, внимательных глаз. Видеть это выражение было невыносимо.
– А это мой пёс, Бим. Это он малышку в лесу нашёл. Он её спас. Ну-ка, друг, дай лапу!
Бим послушно подошёл к хозяину и протянул ему тяжёлую лапу с мягкими коричневыми подушечками. Девочка слегка улыбнулась. На душе у Ивана потеплело. Этот фокус всегда срабатывал. Дети приходили в восторг от умений Бима.
– Спасибо вам! Я теперь обязан вам до конца дней. Если бы не вы, ребёнка бы в живых уже не было. Такой мороз. Она не выжила бы.
– Его благодарите, – Иван кивнул головой на Бима. – Это он ваше сокровище нашёл. Как она оказалась в лесу? Заблудилась или что?
Старшая девочка вдруг разрыдалась. Слёзы брызнули из глаз ручьями. Худенькое тело тряслось от всхлипываний. У неё началась истерика. Вместо того, чтобы успокоить дочь, мужчина взглянул на неё со злостью, презрением, чуть ли не отвращением.
Иван вздрогнул. Слишком хорошо был ему знаком этот взгляд. Так на него стал смотреть отец, когда в доме появилась мачеха.
Мужчина сразу же проникся к старшей девочке. Ему захотелось спрятать её от этого ранящего взгляда. Неужели отец не понимает, что наносит своему ребенку непоправимую травму? Прямо сейчас. Прямо в этот самый момент.
– Это долгая история, – ответил, наконец, мужчина. – Но вы… Вы спасли Милану, так что имеете право знать. Да и мне надо выговориться. Сейчас за нами приедет полиция, вам уж, извините, придётся ответить на несколько вопросов, процедура такая, и вот пока они в пути, я расскажу вам всё.
Видно было, что мужчине нужно выговориться, на его душе тяжкий груз. Он пережил страшную ночь, не зная, где находится его ребёнок. И сейчас, когда малышка сидела на коленях отца, тревога постепенно отпускала его.
Фёдор жил в деревне неподалёку от леса, не в той, где находился отчий дом Ивана, соседний, побольше и поближе к райцентру. В город, в отличие от своих друзей и приятелей, мужчина не стремился; нравилось ему работать на земле, вести хозяйство, заниматься животными.
Выбрал Фёдор себе путь фермера. Продукция улетала на ура, дела шли в гору. Был у него крепкий дом, большое хозяйство, любимое дело, стабильный доход. И самое главное – обожаемая жена. Умница и красавица Алёна. Одно омрачало счастье молодой семьи — ребёнок у них никак не получался. Супруги ездили по врачам, проходили лечение, даже к целителям обращались. Ничего не помогало.
Фёдор-то ещё ничего, а вот жена его страдала. Мужчине тяжело было видеть такое состояние любимой. Он ведь ещё со школы был влюблён в Алёну, но тогда даже и мечтать не смел, что когда-нибудь она станет его женой. Фёдор обещал Алёне, что сделает её счастливой, и очень старался, предугадывал каждое её желание, исполнял любые капризы, только вот не всё оказалось в его силах.
Прожили в браке 10 лет, никто уже и не надеялся на чудо, но оно всё же произошло. Однажды Алёна поняла, что ждёт ребёнка. Радости супругов не было предела. Правда, беременность протекала тяжело, с осложнениями. Алёна много раз лежала на сохранении. Фёдор её все эти месяцы буквально на руках носил, не давал поднимать ничего тяжелее чашки с чаем. Супруги ждали первенца, радовались, строили планы. Катюша родилась раньше срока.
Хорошо, что Алёна в этот момент находилась в больнице, иначе ребёнка бы не спасли. Сама же женщина не перенесла родов. Она даже не успела увидеть дочь, не услышала её первого крика. Врачи старались, делали всё возможное, но оказались бессильны.
Мужчина тяжело переживал потерю, осунулся, в миг постарел, закрылся от всех в своём доме, даже близких друзей, которые искренне хотели помочь молодому вдовцу, на порог не пускал. В тот тяжёлый период он во всём винил новорождённую дочь.
— Если бы не она, Алёна была бы сейчас со мной.
Жили же они без детей и ничего. И как же быть теперь? В это время врачи бились за жизнь и здоровье слабенькой недоношенной девочки. Катя, никому не нужная, лежала в кювезе, вся обмотанная трубками. Крошечная, худенькая, бледная. Ещё совсем недавно она была источником радости и смыслом жизни для своих родителей, и в миг оказалась совершенно одна. Отец даже не звонил в больницу, чтобы узнать о её состоянии. Казалось, девочка чувствовала это и потихоньку угасала, несмотря на все старания врачей.
А Фёдор запил. Выпивка помогала отключиться от страшной действительности. Правда, потом наваливалось тяжёлое похмелье и еще более мрачные мысли, но зато хоть какое-то время сознание мужчины пребывало в отключке. Так и жил он после похорон любимой жены, хозяйство его постепенно приходило в запустение, но это, казалось, ничуть не беспокоило горюющего Фёдора.
А потом ему приснился сон, ровно на девятый день после ухода любимой. Он увидел её, сидящую в их гостиной. Печальным любящим взглядом смотрела она на супруга. Фёдор кинулся к ней, обнял, затрясся от рыданий.
— Зачем ты от меня ушла? — спрашивал он жену. — Я не хочу здесь без тебя. Зачем мне такая жизнь?
— Не хотела. Так получилось, — печально покачала головой Алёна. — Но тебе ещё рано уходить. Твоё время не скоро придёт. Ты и здесь нужен.
— Зачем? Зачем мне эта жизнь без тебя?
— Катюша, наша дочка. Ей нужна твоя любовь. Нужна твоя защита. Спаси её.
Фёдор очнулся и обнаружил себя прямо на полу. Напившийся он даже не дополз до кровати. Алёна и раньше снилась ему, но именно снилась. А сейчас у мужчины было ощущение, что любимая приходила к нему из другого мира, прорвалась на мгновение, чтобы передать важную информацию, чтобы вернуть к жизни. Мужчина прямиком отправился в ванную. В голове прояснилось — Алёну не вернуть. Но у него теперь есть дочь, в ней частичка любимой жены. Это её продолжение, и родная малышка сейчас в больнице.
Как она сейчас? Может, ребёнку нужны лекарства, пелёнки? Следующим же утром Фёдор был в больнице. Ему даже показали девочку.
— Какая же она была хрупкая. Какая маленькая!
Сердце мужчины переполнилось жалостью и нежностью. На глаза навернулись слёзы. Врачи сказали, что состояние ребёнка критическое. Через пару дней всё решится. Либо малышка пойдёт на поправку, либо… О втором варианте даже думать не хотелось.
— Давай, Катюша, давай, милая, держись!
Приговаривал Фёдор, глядя на кроху через стекло кувеза. Она открыла глазки и посмотрела прямо на отца, внимательно, изучающе. Фёдор ахнул от изумления и сразу понял, что теперь всё будет хорошо. Катя действительно быстро пошла на поправку, начала набирать вес, научилась самостоятельно дышать и пить смесь из бутылочки, она крепла с каждым днём.
Фёдор теперь регулярно навещал дочь. Его пускали к ней в палату, видели, что после посещения отца крошечная пациентка чувствует себя лучше. Наверное, маленькая Катюша поняла, что нужна кому-то в этом мире, и потому выкарабкалась.
Спустя месяц Фёдор забирал дочь из больницы. На выписке присутствовали его друзья и приехавшая издалека помочь на первое время мать. Родителей Алёны давно не было в живых.
Они бы, конечно, тоже помогали растить малышку. А так, Фёдор понимал, что мать рано или поздно уедет к себе. У неё дома хозяйство, больной муж, внуки от других детей.
Она не сможет жить с Фёдором вечно. И всё же, мать очень помогла новоиспечённому отцу, настроила быт, поддержала в конце концов. Вместе они воспитывали Катюшу до годика, а дольше мать оставаться с сыном и внучкой не могла.
Вернулась домой, в свою жизнь, требовавшую её постоянного внимания и участия. Фёдор к тому времени вполне освоился с ролью отца, так ему, по крайней мере, казалось. Но очень скоро выяснилось, что совмещать фермерство с уходом за малышкой — дело непростое.
Если мужчина занимался работой, страдал ребёнок, и накапливались домашние дела. Если возился с Катюшей, простаивал бизнес и начинала ощущаться нехватка денег.
Мужчина буквально разрывался между дочерью и фермерством. Однажды Фёдор понял, что дальше так продолжаться не может. И хотя и не хотел он доверять малышку чужому человеку, но всё же взял в дом помощницу.
Ею оказалась Анна, дочь соседей. Молодая скромная девушка, вырастившая несколько братьев и сестер, и потому явно умеющая ухаживать за малышами.
Анна как раз искала работу. Магазин, в котором она трудилась продавщицей, закрыли, и девушка осталась не у дел. Поэтому она с радостью согласилась подработать няней у молодого вдовца.
Была и другая причина, по которой девушка с удовольствием пришла в дом к молодому вдовцу. Фёдора в деревне уважали и жалели. Он считался идеальным мужчиной в глазах местных барышень, работящий, ответственный, верный, красивый.
И, что уж совсем редкость, непьющий. Тот запой после трагедии с его женой никто в расчёт не брал. Анна не была исключением, она давно заглядывалась на симпатичного соседа, страдания облагородили его мужественное лицо, девушка мечтала, чтобы мужчина обратил на нее хоть какое-то внимание, но он не смотрел на женщин, все еще переживал свою потерю.
И вот вдруг Фёдор предлагает ей присматривать за своей дочкой, да ещё и за неплохую плату. Естественно, Анна с радостью согласилась.
Днём она занималась Катюшей, кормила малышку, выводила её на прогулку, купала, а ещё делала домашние дела, стирала, прибиралась и готовила Фёдору вкусные ужины.
К приходу хозяина Анна всегда приводила себя в порядок, причёсывалась, делала лёгкий макияж, надевала что-то, выгодно подчёркивающее достоинства фигуры. Ей хотелось нравиться этому мужчине, хотелось видеть в его глазах заинтересованность, возможно, даже восхищение.
Анна была хороша собой и прекрасно знала это. Фёдор долгое время оставался равнодушным. Он благодарил Анну за заботу, доплачивал ей за хлопоты по хозяйству, делал комплименты, но не те, что хотелось бы услышать Анне.
Фёдор хвалил её стряпню, отмечал Катины успехи, которые были явной заслугой няни, но не более того. Анна старалась, очень старалась очаровать Фёдора, улыбалась ему, подбадривала, выводила на длинные душевные разговоры, в которых мужчина изливал своё горе и облегчал тем самым душу.
Фёдор всё ещё очень любил Алёну. Хотелось бы Анне, чтобы к ней он испытывал хотя бы малую часть этого чувства.
Однажды Катюша заболела. Обычная простуда. Анна такое сто раз видела у своих младших. Но Фёдор по-настоящему испугался. Он прямо среди ночи постучал в дверь родителей Анны. Скорую мужчина тоже вызвал, но ехать им до их деревни было долго. Мужчине казалось, что его дочь умирает. Девушка дала малышке жаропонижающее.
Жар постепенно спадал, как и напряжение Фёдора. Когда приехала скорая, ребёнок был уже в порядке и крепко спал. Доктор назначил лечение и уехал, а Анна и Фёдор остались сидеть в полутёмной гостиной.
— Спасибо. Что бы я без тебя делал, даже не представляю.
— Ничего страшного, обычная простуда, с детьми такое случается.
— Понимаю, но… Но я так боюсь за неё. Мне кажется, она такая хрупкая, такая уязвимая. Если с ней что-то произойдёт, я не знаю, что будет со мной.
— С ней всё будет хорошо, — заверила Анна. — Катюша — девочка крепкая, сильная, не волнуйся.
— Не хочу, чтобы ты уходила, — внезапно произнёс Фёдор, глядя Анне прямо в глаза. — Оставайся со мной, с нами.
Анна не могла поверить в услышанное. Неужели её мечта сбылась? Сердце радостно затрепетало. Её бросало то в жар, то в холод.
Конечно же, Анна осталась.
Они с Фёдором поженились. Катя стала для соседки падчерицей. Правда, было одно «но». Однажды Фёдор явился домой пораньше и услышал, как Анна учит Катюшу называть себя мамой.
— Нет, не надо, — попросил он молодую жену. — Ты не мама ей. Катя должна знать правду. Я расскажу ей об Алёне.
Анне было неприятно, но она смолчала. Фёдор — отец, как он решит, так и будет. С этого момента чувства девушки к Катюше стали угасать. Девочка никогда не станет её дочерью. Ну и ладно, ну и пусть. У них с Фёдором будут ещё дети. А Катя… Ну что Катя, придётся её растить и воспитывать, ведь она здесь только из-за этой девочки.
Время шло, Катя росла, становилась всё больше похожей на свою маму. Между дочерью и отцом всегда была тесная связь. Казалось, Фёдор понимает девочку без слов, так же, как и она его. Это очень злило Анну, заставляло чувствовать себя лишней и ревновать.
Фёдор, как и планировал, рассказал Кате историю её появления на свет. Девочка знала, что Анна — не её родная мать. Малышка искренне любила мачеху, тянулась к ней. Но вот сама Анна… Катя мешала Анне, раздражала её одним своим видом, забирала у неё внимание Фёдора.
Когда Катюше исполнилось 7 лет, у Фёдора и Анны, наконец, появилась общая дочь. Молодая мать души не чаяла в своей малышке Милане. Она смотрела на девочку, и её сердце захлёстывали волны любви и нежности. Вот оно, счастье материнства. Катя теперь раздражала женщину ещё сильнее.
Когда Катя вдруг заболела, Анна отправила её жить к соседке-старушке, за умеренную плату, конечно, чтобы девочка случайно не заразила малышку и сумела убедить Фёдора, что это единственное верное решение. Анну раздражало внимание Кати к младшей сестре. Та постоянно лезла посмотреть на младенца, даже в руки малышку пыталась брать. За это новоиспечённая мать всякий раз громко отчитывала любопытную девочку.
— Уйди от неё! Ещё уронишь или поранишь! Ты вон какая неуклюжая! Отойди от Милаши!
Катя с обиженным видом удалялась в свою комнату. Анна больше не играла с ней, не разговаривала. Даже отец, приходя вечером с работы, только мимоходом чмокал в щеку, а потом сразу спешил в детскую, к младшей дочке. Вместе с Анной они стояли над кроваткой малышки, улыбались, играли с ней.
Милана росла, и скоро выяснилось, что с ней что-то не так. В положенное время она не перевернулась, не встала на ножки, не сделала первые шаги. Родители напряглись. Оба примерно знали, в каком темпе должны развиваться дети.
Милана, конечно, постепенно осваивала новые навыки, но как-то слишком уж поздно и медленно. И особенно пугало родителей отсутствие у девочки интереса к окружающему миру. Она не тянулась за яркими предметами, не тащила всё в рот, не пыталась даже удерживать игрушки. Ничто не привлекало её внимание.
Безучастный взгляд, как бы направленный внутрь самой себя. Анна плакала, сидя над спящей дочкой. И надеялась, что это просто временные трудности, лёгкое отставание в развитии. Ведь все же дети разные. Фёдор тоже хватался за эту спасительную мысль. На Катю в этот период вообще никто не обращал никакого внимания, не до неё было.
Старшая дочь чувствовала себя брошенной, забытой и очень одинокой. Ей тоже хотелось играть с сестрой, но её прогоняли. Девочка мечтала, чтобы папа хоть пару раз подбросил её к потолку, как он это часто проделывал с Миланой.
Только вот тот отмахивался. Анна вообще срывалась на нее по каждому поводу. Не убрала игрушки, плохо помыла за собой тарелку, не вынесла вовремя мусор, слишком громко засмеялась во время сна малышки. За всё это Катюше доставались оскорбления, шлепки, угрозы, а изредка и звонкая пощечина, что было особенно больно и обидно.
Анну раздражало само присутствие Кати, даже её внешний вид. Женщина злилась на то, что эта никому не нужная девчонка такая умненькая, красивая и здоровая, в то время как с Миланой, явно что-то не так. К году проблемы младшей дочери стали очевидны не только родителям, но и окружающим.
Фёдор с Анной оставили Катю на соседей, а сами отправились в столицу, к лучшим специалистам, которых им посоветовали врачи из районной поликлиники. Местные так и не смогли поставить Милане диагноз и рекомендовали более тщательное обследование. Не дешёвое, конечно. В Москве пришлось потратить все сбережения на медицинские процедуры и проживание.
Результат ошарашил обоих родителей. Оказалось, у Миланы редкое врождённое заболевание, нарушен обмен веществ, из-за чего страдает головной мозг. Оба супруга являлись носителями дефектного гена. Просто не повезло. Так бывает. Оказалось, что лечения от этой болезни пока нет. Пациентов поддерживают лишь симптоматически.
Лекарства очень дорогие, а эффект минимальный. Но на терапии хотя бы не будет ухудшений, регресса двигательных навыков. Супруги вернулись домой хмурыми, молчаливыми. Анна, ревевшая несколько дней подряд, выглядела такой бледной и осунувшейся, что Катя даже не сразу узнала её. Фёдор, как мог, объяснил старшей дочке, какая беда пришла в их дом. Девочке стало очень жаль сестрёнку. Она попыталась обнять её и…
Почувствовала мощный удар в бок, от которого отлетела к стене и больно ударилась о неё плечом. Анна с перекошенным от ярости лицом смотрела на падчерицу. Грудь женщины тяжело вздымалась.
— Это ты! Ты виновата во всём! Ты забрала себе ее здоровье! Себе забрала!
Анна кричала ещё много страшных и обидных слов. Обвиняла маленькую Катю во всём. Фёдор с трудом утащил жену в другую комнату, где долго успокаивал. Истерика перетекла в громкие рыдания. Кате было страшно. Очень страшно. Ей казалось, что в Анну вселился какой-то монстр. Ещё девочка отчётливо поняла, что её мачеха способна на что угодно. От неё можно ожидать всего.
Милана, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, спокойно сидела в своей кроватке. Окружающие звуки, в том числе и крики родной матери, её совсем не беспокоили. Девочка равнодушно смотрела на окружающую обстановку. И тогда Катя впервые почувствовала злость на нее.
Пока Милана не родилась, жизнь Кати была прекрасна. Да, Анна никогда не отличалась особенной нежностью, но всё же вела себя совсем по-другому. А отец, тот вообще очень любил Катюшу до появления младшенькой. Почему, почему все её так боготворят, за что, и при этом забывают про неё, про Катю?
А ведь она так старается хорошо себя вести, моет посуду, убирается в комнате, пыль протирает, а в ответ лишь упрёки, раздражения, наказания за всякие мелочи. Кате хотелось, чтобы ее тоже обнимали, чтобы любили, защищали, покупали красивые платья и игрушки, как соседским девочкам. Нет, конечно, отец периодически делал ей подарки, но у Кати, совсем еще маленькой девочки, возникло при этом ощущение, что от нее попросту откупаются.
Ей было холодно без внимания взрослых. Зато Милане доставалась забота и ласки в двойном, если не в тройном размере.
— Вот кто виноват в том, что ей так плохо живётся! — думала она. — Младшая сестра! Вот причина всех бед!
Эта мысль с каждым днём укреплялась в ее голове.
С тех пор, как взрослые узнали о диагнозе малышки, все силы, всё время, все средства семьи были брошены на её лечение. Дорогие лекарства, реабилитации, домашние занятия. К ним домой несколько раз в неделю приходил массажист. Иногда появлялись медработники, которые ставили Милане какие-то капельницы. Анна и Фёдор сами делали с Миланой гимнастику.
Они возили её в бассейн, расположенный почти в ста километрах от деревни. Периодически Анна отправлялась с дочкой в какой-нибудь санаторий или больницу. Когда Катя робко намекала, что ей хотелось бы в лагерь с подружками или на море с отцом, то получала в ответ одни обвинения.
— Какое тебе море? Не заслужила! — вспыхивала Анна.
— Нам нужно Милашу в реабилитационный центр везти, это большие деньги, — более мягко объяснял отец.
И так во всем. Милана, Милана, Милана. Все внимание ей. Все средства и ресурсы для неё. Иногда Кате казалось, что младшая сестра издевается, специально притворяется замороженной куклой, чтобы весь мир крутился только вокруг неё.
Состояние Миланы не менялось, несмотря на огромные усилия родителей. Отношение к Кате тоже оставалось прежним. Внимание взрослых к ней не могло привлечь ничто, ни болезни, ни успехи в школе, ни, наоборот, демонстративно неприемлемое поведение. Катя специально подружилась с местными мальчишками-хулиганами. Она участвовала во всех их самых безумных выходках и даже порой предводительствовала.
И все ради того, чтобы отец или хотя бы Анна, наконец, занялись и ей тоже. Девочка хамила учителям, не готовила уроки, однажды даже разбила окно в школе.
Из первой ученицы в классе она превратилась в двоечницу и хулиганку, намерение добиться расположения взрослых с помощью отличных оценок и примерного поведения себя не оправдали. Поэтому Катя активно воплощала в жизнь план «Б». Отца вызывали к директору, отчитывали. Катя надеялась, что Фёдор хоть раз поговорит с ней по душам.
Девочка, глядя на ситуацию с сестрой, сделала вывод, что все внимание и ресурсы достаются проблемным детям, вот и начала вести себя соответствующим образом.
Но чудо не случилось, просто у Анны появились новые обидные выражения для оскорбления по отношению к ней.
Тупоголовая, двоечница, никчемная, хулиганка, пацанка.
А отец, чьего внимания так жаждала Катя, начал смотреть на неё совсем по-новому, с разочарованием и даже с обидой.
– Эх, Катька, Катька, – говорил он, вздыхая, – думал я, что хотя бы на тебя надежда в старости есть, а ты, эх, ты!
Лучше б уж кричал, ругался, даже ремнём по мягкому месту стиганул. Какое-никакое, а всё же внимание. Какие-никакие, а эмоции. Но он лишь дал понять, что разочарован старшей дочерью.
И снова отправился к младшей. Милана в этот момент как раз закашлялась.
В глазах Фёдора появилась тревога. Он не договорил с Катей, бросился к малышке. К ней уже подоспела и Анна. И опять они оба стояли над кроваткой девочки, успокаивали её, называли ласковыми именами. А Катя осталась в гостиной одна, разочарованная, злая на весь мир, обиженная.
Опять Милана перетянула одеяло на себя. Но как ей это только удаётся? Всегда одно и то же.
Вот Милане уже исполнилось 4 года. Реабилитации, по мнению Кати, не давали никакого результата.
Родители же были довольны успехами маленькой дочери. Катя слышала, как они говорили между собой, что если бы не эти дорогостоящие процедуры, Милана бы сейчас лежала не вставая, даже ходить не могла бы. А так она двигалась, гуляла, даже есть сама научилась, только вот по-прежнему не воспринимала мир вокруг. Или просто притворялась.
11-летняя Катя продолжала винить младшую сестру в том, что та появилась на свет и забрала у нее внимание и любовь отца.
Катя подолгу пропадала на улице. Играла с друзьями до последнего. Возвращалась уже после того, как всех созывали по домам.
В тот вечер она пришла особенно поздно, с горки, которую для деревенских детей соорудили родители, почти за околицей. Девочке было очень весело, сначала ребята устроили снежный бой и возню, потом летали на санках и надувных ватрушках вниз с горы так, что ветер в ушах свистел, и на перегонки скатывались, и цеплялись паровозиком, и просто кубарем катились вниз.
Возвращаться домой совсем не хотелось, но темнело, мороз крепчал, дети один за другим прощались и бежали к своим родителям в тепло.
Катя осталась на горке одна. Вздохнула, предчувствуя, каким презрительным взглядом встретит её мачеха, и побрела к дому.
Где-то на полпути девочка заметила, что порвала новую куртку. Ей купили её совсем недавно, так как из прошлой она уже выросла. Катя так радовалась. Ей редко перепадало что-то новенькое.
Старшую дочь не особенно баловали. И вот теперь огромная прореха шла вдоль рукава красивого пуховика.
Катя едва сдержала слезы. Она поняла, что теперь придётся всю эту зиму, а, возможно, ещё и следующую, ходить в залатанной куртке. Шов будет хорошо заметен, по другому проблему не исправить. А ещё девочка опасалась гнева мачехи. Конечно же, Анна не упустит возможность наорать на неё из-за этой оплошности.
Но такой реакции, которую выдала мачеха, Катя все же не ожидала.
Милана в это время гуляла во дворе. Отец соорудил здесь для нее маленькую горку, и девочка освоила нехитрую науку. Она забиралась по посыпанным песком ступенькам на вершину и скатывалась вниз. Милана проделывала это часами, раз за разом. Никаких эмоций, судя по выражению лица, не испытывала. Просто методично съезжала с горки и вновь на неё поднималась.
Выглядело это, по мнению Кати, жутковато. Но родители были счастливы. Ребёнок научился делать что-то сам. Ребёнок занят. Пытаться утащить в такие моменты Милану с горки никто не решался. Ей давали накататься вдоволь, иногда это занимало час, иногда два-три, потом Милана так же спокойно и невозмутимо возвращалась домой и шла в комнаты, одетая в валенках, красивых, расшитых бисером валенках.
«Но мы же по реабилитациям ездим, в разных городах бываем», — объясняла Анна, — «нам нужно выглядеть прилично».
А Кате, которая за пределы деревни никуда не выезжала, по мнению мачехи, достаточно было и дешевых вещей с китайского рынка. А девочка росла, взрослела, ей хотелось красиво выглядеть, наряжаться, только никто на её желание и просьбы особого внимания не обращал.
Катя бросила взгляд на сестру, которая снова собиралась скатиться с горки. Такая она симпатичная в этом своём новом розовом пуховичке и стильной шапочке с помпоном, как куколка.
Катя вздохнула и вошла в дом. Отец уже вернулся с работы. Сидел на кухне за тарелкой жареной картошки. Аромат стоял просто восхитительный. Катя сразу поняла, что очень проголодалась. Рот наполнился слюной.
— Привет, дочь! — кивнул отец, не отрываясь от ужина.
— Явилась, наконец! — сказала Анна. — Раздевайся давай, только не бросай одежду в коридоре, вешай аккуратно.
Как будто когда-то было иначе. Катю с детства приучили к подчинению. Девочка повесила куртку на крючок, пошла в ванную, чтобы умыться и помыть руки. И уже оттуда, сквозь шум воды, она услышала разъяренный крик мачехи.
— Это что такое? — завопила Анна.
Катя сразу поняла. Мачеха увидела порванный рукав.
— Я всё зашью. Я всё сама зашью, — поспешила заверить девочка, выбегая из ванной.
— Ах ты, тварь неблагодарная! Совсем вещи не бережёшь. Ты же знаешь, что денег у нас лишних нет. На лечение сколько уходит?
— Знаю, конечно знаю. Я зашью рукав и так буду ходить.
— Да? Чтобы соседи выговаривали нам, что мы тебя обделяем. Итак, разговоры уже идут. Ты зачем на меня жалуешься, дружкам своим никчёмным?
— Я не… Я не…
Катя пыталась подобрать нужные слова, но вид разъярённой мачехи заставлял теряться, пугаться, заикаться.
Как же Кате хотелось оказаться в такие моменты где-нибудь далеко-далеко, за тридевять земель!
— Ты специально, что ли, меня из себя выводишь? Признавайся! — продолжала Анна. — Ну, почему? Почему у нас так, а не наоборот? Почему это ты, вредная, неблагодарная девчонка, бегаешь на улице с друзьями, портишь вещи, позоришь семью, а моя доченька, моя милая Миланочка, вот такая родилась?
Когда Анна говорила что-то подобное, Катя всегда ощущала неприятную смесь чувств. Страх за то, что Анна завидует её здоровью и, возможно, может сделать ей что-то плохое. Вину. И самое главное, острую неприязнь к Милане. Если бы сестра не родилась, жизнь была бы совсем другой, спокойной, счастливой, размеренной, мир не крутился бы вокруг этой странной молчаливой девочки.
Её бы возили на море, покупали бы единственной дочке красивые наряды, разговаривали бы с ней и играли.
Из кухни в спальню прошёл отец, даже не взглянул на испуганную Катю, на которую Анна вываливала одно оскорбление за другим.
И за что? Всего лишь за порванный рукав. Хотя, конечно, девочка даже в свои 11 лет прекрасно понимала, что дело тут совсем не в испорченной куртке. Это просто предлог, корни отношения к ней Анны гораздо глубже.
Отец, но почему он опять не защитил её?
Почему равнодушно прошёл мимо, будто бы ничего не понимает?
Кате так хотелось его поддержки, его внимания, хотя бы одно слово, хотя бы единственный сочувствующий взгляд. Но у мужчины не хватало моральных и физических сил ещё и на это. Фёдору приходилось много работать, чтобы обеспечивать семью, и, главное, оплачивать лечение младшей дочери.
Ему тяжело давалось принятие болезни Миланы. Да и Анна утомляла жалобами на Катю и жизнь вообще. В общем, энергии душевных сил не доставало для того, чтобы ещё и с капризами старшей разбираться. Анне лучше знать, как детей воспитывать. Она целую ораву младших вырастила.
Вот пусть и делает сама то, что так хорошо умеет.
Иван слушал историю Фёдора, то и дело, поглядывая на Катю. Худенькая, испуганная, явно недолюбленная. Когда-то он и сам был таким, потому прекрасно понимал состояние старшей дочери Фёдора и знал, чем всё это может закончиться. Ему было жаль и мужчину, и его супругу.
Такой ребёнок, как Милана, нелёгкое испытание. И всё же, всё же многое ему хотелось сказать этому человеку, качающему на коленях малышку. Катя, будто почувствовав безмолвную поддержку егеря, вдруг взглянула ему прямо в глаза и впервые с момента появления в избушке заговорила.
— Она побила меня вчера вечером, прямо ремнём.
Столько боли было в этих словах, столько страха, девочке хотелось, чтобы её хоть кто-то услышал, и, наверное, пожалел.
— Почему? — спросил Иван.
— За куртку. За то, что её уже не спасти, придётся покупать мне новую, а Милане нужен какой-то тренажёр.
— Ну, вы не думайте, она её сильно-то не бьёт, — сразу вмешался Фёдор. — Так, чтобы немного хоть боялась и слушалась, а то совсем от рук отбивается.
— Это неважно, — серьёзно ответил Иван. — Неважно, слегка или сильно.
Егерь до сих пор помнил жгучие слёзы обиды от таких вот наказаний. У него тоже была мачеха, она любила младшую сестренку Ивана, ангелочка с огромными голубыми глазами Ниночку.
А его, нескладного мальчишку, просто терпеть не могла. Иван даже в свои юные годы понимал, что случись с ним что, мачеха бы только вздохнула с облегчением. И паренек старался, плавал в глубоких незнакомых реках с быстрым течением, забирался далеко в лес, лазил по крутым оврагам и высоким деревьям.
Среди деревенских пацанов паренёк за это прослыл «отчаянным храбрецом», заслужил всеобщее уважение.
В глазах девочки было столько затаённой боли, что Иван не удержался, погладил Катю по голове. Он не умел проявлять чувства и не знал, как вести себя с детьми. Но сейчас Егерь понимал, Катю необходимо хоть как-то поддержать.
Девочка с благодарностью взглянула на лесника и даже робко улыбнулась.
— Она выгнала меня из комнаты, сказала убираться с глаз долой, и я… Ушла, — поделилась девочка. — А потом…
Фёдор снова заговорил.
— Потом, через какое-то время, Анна попросила меня забрать со двора Милану. Я накинул куртку и вышел, малышка должна была быть на горке, она бы точно никуда не ушла оттуда, но… Но её там не было.
Фёдор в изумлении смотрел на пустую горку, сверкающую в свете уличного фонаря. Тогда он ещё не испугался. Ну, мало ли, может, отошла за дом, за баней сейчас сидит или в другом укромном месте. Хотя это и странно, обычно накатавшись, Милана шла прямиком домой, ничего вокруг её не интересовало.
У Фёдора даже мелькнула надежда. А вдруг лечение действует? Вдруг врачи ошиблись в своих прогнозах? Возможно, у Миланы просыпается осознание и интерес к действительности. Вдруг прямо сейчас его малышка начала исследовать мир? Фёдор быстрым шагом прошёлся по двору. Мороз крепчал, находиться на улице становилось уже неприятно, но Миланы нигде не было.
Мужчина кинулся к калитке, та, как всегда, была крепко заперта, то есть дочка точно где-то на территории, иначе и быть не может. Наверное, дочка вернулась домой, пока он тут по двору метался, просто вошла в открытую дверь.
Фёдор поспешил в дом. На пороге его уже ожидала Анна.
— Милану почему не привёл? — недовольно спросила она.
И мужчина понял. Произошло что-то странное и очень страшное. Миланы явно нет дома, нет её и во дворе, но тогда где она? Что вообще произошло?
Фёдор объяснил жене, что не нашёл дочку.
— Как? — Анна присела на сундук в коридоре. — Как это не нашёл?
— Нет её нигде, весь двор обошёл.
Анна поспешно оделась и выбежала на улицу. Она обшарила каждый уголок, даже в собачью будку заглянула. Девочки не было. Фёдор пытался найти следы, которые прояснили бы ситуацию, но стоял мороз; снег был твёрдый, и никаких следов на нём не оставалось. Мужчина кинулся к соседям: нужна была срочная помощь. Анна связалась с местным отделением полиции, которое располагалось в соседней деревне, а в их посёлке толку с одного участкового было мало.
Катя всё это время сидела тихо в своей комнате, на неё никто не обращал внимания. Девочка наблюдала, как соседи собираются на поиски, укутанные в шарфы, с фонарями в руках. Люди бродили по деревне, выкрикивая имя Миланы, будто младшая сестра могла им ответить, ведь она никогда не отзывалась, даже если к ней обращалась мать.
Звук собственного имени был для девочки лишним шумом из мира, который её не волновал. Потом приехала полиция. Катя через замерзшее окно видела мигающий маячок; сирену они не включали. Странно, но у полицейских не было собаки, которая, возможно, могла бы помочь взять след, пока время ещё не упущено.
Катя накинула пуховик, тот самый, с разорванным рукавом, и выбежала к воротам. Пока соседи обыскивали деревню, полицейские стучали в дома, беседовали с местными, пытаясь получить информацию. Катя вздохнула. Они никогда не найдут Милану, потому что её в деревне нет.
Катя знала это точно: именно она сама увела сестру в лес. Идея пришла, когда девочка, рыдая, лежала в своей комнате. Анна избила её ремнём, и место пониже спины горело; боль была невыносимой. Как же Кате хотелось, чтобы отец её пожалел. Просто пару раз погладил по голове, сказал ободряющее слово. От одиночества и ненужности разрывалось сердце.
Катя резко села на кровати: счастливое время можно вернуть, если Милана исчезнет. Она вышла в коридор, оделась. Взрослые обсуждали прошедший день. Через главную дверь Катя не вышла, могла бы быть замечена, потому спустилась в подвал.
Там было окошко, через которое выбралась наружу. Морозный воздух обжёг щёки и нос. Завтра, возможно, занятия в школе отменят. Надо спешить, пока взрослые не вышли за Миланой.
Сестра каталась на горке: забиралась и скатывалась.
Катя подошла к сестре и взяла за руку. Девочка делала так много раз. Иногда Анна просила её привести младшую сестру с улицы.
Но сейчас Катя повела Милану не домой, нет, девочка твердо вознамерилась вернуть прежнюю жизнь, а для этого нужно убрать младшую сестру, ведь это она — источник всех Катиных бед. Потом уже Катя поняла, что действовала в каком-то странном состоянии, она не осознавала до конца, что делает.
Главным для неё было убрать Милану подальше от дома. О том, что с малышкой произойдёт в тёмном морозном лесу, не думалось, как и о чувствах взрослых. Катя быстрым шагом вела Милану к темнеющему неподалёку лесу. Снег скрипел под ногами сестёр. В небе сияли яркие крупные звёзды.
— Это всё из-за тебя, — твердила Катя. — Это всё ты виновата. Меня никто не любит, все вокруг тебя крутятся, но ничего, скоро всё станет, как прежде, и папа снова будет моим, а не твоим.
Конечно же, Милана не отвечала, она просто переставляла ноги, послушно идя рядом с Катей. Наконец девочки оказались в лесу.
— Вот тут ты теперь и будешь жить, — сообщила Милане старшая сестра.
— Сейчас ещё немного подальше зайдём, чтобы никто тебя не увидел, а тебе? Тебе-то всё равно, где быть, понимаешь? Что дома с родителями, что здесь. Нет тебе всё равно никакой разницы. Вот и оставайся.
Решив, что уже достаточно далеко завела в лес Милану, Катя выпустила руку сестры и бросилась прочь. Она не оборачивалась, но знала и так, малышка не смотрит ей вслед.
Сестра не испугалась, не удивилась. Милана просто стоит там, где её оставила Катя. Стоит, как какой-нибудь столб или ещё одно дерево. Девочка бежала сначала по лесу, потом по полю. Деревня всё приближалась. Катя думала о том, что ей нужно успеть вернуться в свою комнату до того, как родители заметят отсутствие Миланы.
Иначе всё станет слишком очевидно, а так никто и не догадается, куда пропала младшая. Наверное, сначала Милану будут искать, но не найдут и забудут, и жизнь станет прежней.
Катя вернулась в дом тем же путём, что и вышла — через подвал. На цыпочках проскользнула в коридор, скинула одежду и обувь.
Отец и Анна всё ещё обсуждали на кухне план лечения Миланы. На это требовались деньги, отец говорил, что возьмёт кредит, хотя у них и так долгов уже много. Катя улыбнулась.
«Нет, папа, не придётся тебе снова влезать в эту кабалу. Миланы больше нет, значит, нет и проблем». Девочка вернулась в свою комнату, забралась в кровать, погасила свет.
Натянула одеяло до самых глаз и начала ждать. Сердце бешено стучало, Катя не могла понять своих чувств. И радость, и отчаянье, и страх, и веселье. Всё вместе. Ну, а потом Анна отправила Фёдора за Миланой. Тот её, конечно же, не нашёл. И началось. Соседи, полиция, поиски.
У Кати никто ничего не спрашивал, о ней, как это часто бывало, вообще забыли. Но теперь это даже радовало девочку. Она не знала, сможет ли врать отцу прямо в лицо. Да и полицейским… Нет, надо затаиться, притвориться спящей. А потом, если её вдруг спросят, она искренне удивится. Врать нехорошо, но нужно перетерпеть сейчас, чтобы потом всю жизнь жить припеваючи.
— Мы искали её по всей деревне, — покачал головой Фёдор, — Всю ночь. Если бы всё это время Милана была на улице, она точно не выжила бы. Мороз всё крепчал. А потом кому-то пришло в голову расспросить Катю. Я уверял, что Катюшка ничего не знает. Анна наказала её, и она весь вечер и всю ночь провела в своей комнате, обиженная и злая.
— И вы ни разу не зашли её проверить? — удивился Иван. — Катя в слезах была в своей комнате, а вы даже не поговорили с ней после этого.
— Сначала чувствовал себя слишком уставшим, да и излишняя мягкость только портит детей. А потом… потом началось всё это с Миланой, и совсем не до того стало.
Мужчина явно пытался оправдаться. Катя внимательно ловила каждое его слово.
– Ну, и что же было потом? – спросил егерь.
– Я сказал, что разговор с Катей ничего не даст. Но Анна вдруг уцепилась за эту мысль. Деревню мы всю обыскали, полицейские вызвали подкрепление и команду кинологов. Сидеть сложа руки в такой ситуации оказалось невозможным для нас.
И поэтому Анна поспешила в спальню Кати. Катя до утра ворочалась в своей кровати. Конечно же, после всего случившегося, она не могла уснуть. Постепенно сознание девочки прояснилось, и она поняла, что натворила. Катя осознала, что даже если Милану и не найдут, жизнь станет ещё хуже, чем прежде.
Теперь её всё время будет преследовать чувство вины и страх того, что всё раскроется. И вряд ли поездки на море, красивые наряды, аттракционы и даже внимание и любовь отца облегчат это состояние. Сначала девочка хотела броситься за сестрой в лес. Одна, прямо посреди ночи, нужно всё исправить, и неважно, что потом её будут ругать, да пусть хоть прибьют, лишь бы вернуть всё, как было.
Но Кате было страшно. Она понимала, что вряд ли сестра продержалась на таком морозе несколько часов. А видеть то, что с ней стало, Катя просто не могла. Ведь это она во всём виновата, только она одна.
Ранним утром в комнату девочки влетела Анна, растрёпанная, отчаявшаяся, бледная.
За ней пришел и отец. Катя широко раскрытыми глазами смотрела на взрослых. Наверное, они уже в курсе. Но Анна тут же развеяла подозрения Кати вопросом, заданным срывающимся голосом:
– Ты что-то знаешь? Ты знаешь что-то о том, где сейчас Милана?
Катя съежилась под своим одеялом. Она не представляла, что ей ответить. Но этого и не потребовалось. Чуткая Анна всё поняла по глазам падчерицы, по её мимике. Женщина схватила девочку за плечи и затрясла так, что у Кати чуть голова не оторвалась.
– Где она, ну? Говори, где она? Это всё ты, я же вижу! Я же вижу, что ты с ней что-то сделала!
Отец с трудом отцепил от дочери руки жены и посадил обезумевшую женщину на пол у кровати. Катя рыдала, по её щекам ручьями лились слезы. Она взглянула на отца, ища хоть какой-то поддержки. Но его глаза были холодными и какими-то чужими. Он смотрел на девочку с брезгливостью, чуть ли не с отвращением.
– Где Милана? – строго повторил он вопрос Анны.
Судя по всему, Фёдор, глядя на старшую дочь, тоже догадался о её причастности к исчезновению малышки. Конечно же, Катя им всё рассказала. Поняв, что её дочь провела на морозе целую ночь, Анна охнула и закрыла рот ладонями. А потом развернулась и бросилась прочь из дома, наверное, искать Милану или то, что от неё осталось.
Отец кинулся следом, перед этим успев отвесить старшей такую пощечину, что у той в ушах зазвенело. След от удара до сих пор остался на щеке Кати. Фёдор догнал Анну, убедил действовать по уму, дал ей задание — предупредить полицейских и ждать Милану дома, мало ли, вдруг её кто-то найдёт раньше. А сам приказал Кате собираться. Он планировал пойти с дочерью в лес. Только Катя знала, где она оставила Милану. Оттуда и нужно начинать поиски.
Анна даже не смотрела на Катю, она сидела на диване в гостиной, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник, и тихо подвывала. Страшное зрелище.
– Видишь, что ты натворила, – прошипел отец, показывая на жену.
В его глазах читались страх и растерянность, а Катя почувствовала, как груз вины на её плечах стал ещё тяжелее.
Фёдор попросил кого-то из соседей, встретившихся им на пути, посидеть с Анной. Обычно ранним утром деревенские улицы были пустые, тихие, но сейчас по ним бродили соседи. Поиски не прекращались ни на минуту. А Катя с Фёдором отправилась в лес. Девочка много раз мечтала о том, чтобы пойти куда-нибудь с отцом только вдвоём. Но, конечно, в её фантазиях была совсем другая прогулка.
– Как ты могла вообще такое сделать?
– Не знаю, – честно ответила девочка, действительно не понимая сейчас, что на неё нашло.
На том месте, где Катя оставила Милану, малышки уже не было. Девочка вздохнула с облегчением, она очень боялась найти здесь маленькое окоченевшее тельце.
– Это точно то место? – спросил отец.
Катя кивнула, она была уверена в том, что накануне привела Милану именно сюда. Фёдор огляделся. Никаких следов, никаких зацепок.
Что делать? Где искать дочь? Жива ли она ещё? Вдруг мужчина вспомнил, как в деревне поговаривали о том, что в лесах появилась стая волков, и его сердце болезненно сжалось. А потом мужчину осенило. Здесь неподалеку есть избушка егеря, если кто и сможет им помочь с поисками, так это он. Никто не знает лес так хорошо, как этот человек.
Так растерянная девочка и испуганный мужчина появились ранним утром на пороге домика Ивана. Милана оказалась у него, живая и здоровая. Первым делом Фёдор позвонил жене, успокоил её, а потом излил душу Ивану, которому теперь будет благодарен всю оставшуюся жизнь. Фёдору хотелось выговориться, разделить с кем-то свои переживания и боль, а ещё… Ещё ему нужен был совет.
Фёдор не спрашивал прямо, но дал леснику понять, что совершенно не знает, как быть теперь со старшей дочерью.
Этот момент тяготил, вызывал душевные муки. Как бы было хорошо, если бы кто-то сказал, что теперь делать? Своих чувств Фёдор понять не мог. Он злился на Катю. Она пугала его своей расчётливостью и жестокостью. И в то же самое время мужчина испытывал к дочери жалость и нежность. Это ведь их с Алёной ребёнок. Единственный, любимый, такой долгожданный. Возможно, в том, что произошло, есть и его вина.
Как быть с Катей? Отправить её после всего в школу-интернат для трудных детей? Анна уж точно никогда не простит ей этот поступок. Как им теперь жить все вместе под одной крышей?
И лесник понял всё без лишних слов. Он смотрел на Фёдора скорее осуждающе. В его глазах не было ни капли сочувствия к взрослому человеку, но он с пониманием и жалостью поглядывал на сгорбившуюся на стуле Катю, даже погладил её пару раз по спине и голове.
– Не злись на ребёнка, – сказал он Фёдору. – Этой девочке много боли пришлось вынести, раз она такое сделала.
– Я не знаю, как мне теперь быть, – признался Фёдор. – Что же теперь делать?
– Раньше надо было думать и вести себя правильно, чтобы такого не случилось.
— Понимаю, но теперь-то как поступить? Ума не приложу.
— Пока полиция едет, просто выслушай мою историю. Многое станет понятно.
И лесник начал свой рассказ.
У Ивана было счастливое детство – мама, папа, младшая сестренка, малышка Ниночка, большой деревенский дом с красивым вишневым садом, целая ватага друзей. Мальчик чувствовал себя счастливым, ровно до той поры, как ему исполнилось 10 лет. Той весной не стало его мамы. Отец, оставшись вдовцом с двумя детьми на руках, взялся за бутылку.
Иван в этот непростой период сам присматривал за трёхлетней Ниночкой, кормил её, одевал, отводил в детский сад и забирал домой, следил, чтобы та не ушла со двора, воспитывал как мог. Мальчишке было тяжело, очень тяжело. И уж точно не от того, что теперь приходилось готовить и убираться. Просто для Ивана мама была самым близким человеком, добрым, понимающим с полуслова, заботливым.
Теперь, оставшись без нее, мальчик очень тосковал, чувствовал себя одиноким, брошенным, беззащитным, и никак не мог поверить, что это навсегда. Отец беспокоил маленького Ивана. Тот больше не был тем крепким, надежным, серьезным мужчиной, рядом с которым мальчик чувствовал себя в безопасности.
Иван понял, насколько отец на самом деле слабый человек, на него нельзя положиться, и это выбивало почву из-под ног.
Прошло какое-то время, Иван потихоньку привыкал к своей новой роли, становился опорой осиротевшей семьи. Отец продолжал пить и терять человеческий облик.
Соседи жалели детей, пытались образумить горюющего мужчину. Как-то Иван слышал, как тётя Клава втолковывала отцу:
— Если ты не остановишься, детей заберут в детский дом.
Эти слова очень напугали мальчика. Теперь он боялся каждого стука в дверь. Вдруг это за ним и Ниночкой. А потом, спустя примерно год, всё резко изменилось.
В доме появилась тётя Света, одинокая женщина, живущая через пару дворов от них. Яркая, громкая, весёлая, она уверенно взяла дом в свои руки. Отец рядом с ней снова стал похож на себя прежнего. Перестал пить, взялся за работу. Иван поначалу радовался этим переменам. Старался во всём угодить тёте Свете, помогал по хозяйству без напоминаний, слушался.
Иван уже и забыл, как здорово, когда кто-то готовит борщ и печет пирожки. В доме снова появились ароматы вкусной еды. Но, несмотря на все старания Ивана, тётя Света его не взлюбила. Её, казалось, раздражал сам вид мальчика. Она придиралась по малейшему поводу, часто срывалась на ребёнка.
На маленькую белокурую Ниночку женщина смотрела совсем другими глазами. Она любила держать её на коленях, делать ей прически, наряжать в платьица.
— Девочка, просто куколка, настоящее счастье, — приговаривала тётя Света, примеряя на малышку очередную обновку.
Она часто гуляла с девочкой по деревне, брала её с собой в город. Девочка отвечала тёте Свете лаской и привязанностью, и однажды даже начала называть мамой, что почему-то доставило Ивану почти физическую боль.
— Она маленькая, ей проще привыкнуть, — объяснил отец, видя состояние сына.
— Да и для Ниночки так лучше.
Такой откровенный разговор с отцом был для Ивана теперь редкостью. Мужчина тоже как-то сосредоточился на Ниночке и тёте Свете, а сын стал лишним и для него. Однажды Иван взял Ниночку погулять на поле. Он делал так раньше много раз. Сестрёнке нравилось носиться по высокой траве за бабочками, искать яркие цветы.
С ними пошёл соседский мальчишка, он тоже взял сестрёнку, ровесницу Ниночки. Малышки весело провели время вместе под присмотром старших братьев. Но когда Иван вернулся, его встретила недовольная и встревоженная тётя Света. Она, ничего не говоря, закатила мальчику затрещину.
Пока тот прижимал руки к горевшей щеке, пытаясь осознать, чем заслужил такой прием, женщина успела несколько раз хлестнуть его хворостиной чуть пониже спины.
— Да что такое-то? — сквозь слёзы спросил Иван, уворачиваясь от разъярённой мачехи.
Оказалось, что она, не найдя во дворе Ниночки, испугалась. Бегала по деревне, искала малышку, опрашивала соседей. Даже полицию хотела вызывать. Только ей вовремя рассказали мальчишки, что девочка с братом гуляет на поле. Тётя Света уже выходила из ворот, чтобы привезти хулигана домой и вернуть ненаглядную Ниночку. Но нагулявшаяся парочка явилась сама.
Так Иван попался под горячую руку мачехи.
— Никогда не уводи её без моего разрешения, слышишь? — кричала женщина в лицо ошарашенному мальчику.
А отец стоял рядом, всё слышал и даже не думал заступиться за сына. Хотя прекрасно знал, что тот гуляет с Ниночкой с её младенчества. И ни разу с малышкой ничего не случилось. Равнодушие отца ранило куда сильнее обидных, несправедливых слов тёти Светы и даже её побоев. Если раньше тётя Света хоть как-то старалась сдерживать своё раздражение, то после этого случая перестала утруждаться.
Она называла Ивана самыми последними словами, пытаясь отослать подальше из дома с каким-нибудь поручением, взваливала на него тяжёлую работу. И никаких улыбок, никакой нежности, никакой благодарности. Отец вёл себя примерно так же, как новая молодая жена.
— Это было обиднее всего. Ниночке покупались сладости. Её возили на аттракционы и в кино, в город. Ей дарились прекрасные куклы. Иван же не получал ничего.
Свою позицию тётя Света объясняла так:
— Учишься плохо, ведёшь себя неуважительно, пропадаешь не пойми где целыми днями.
Иван действительно старался реже бывать дома, до темноты оставался на улице с приятелями, а если никого не было, просто уходил в лес, где ему было хорошо и спокойно в любое время года. Деревья не оскорбляли мальчика, они не могли стать предателями или мучителями. Наоборот, дубы и сосны внимательно выслушивали все горестные рассказы несчастного паренька.
А печалиться Ивану было отчего. В семье он чувствовал себя ненужным. Мальчик раздражал отца, вызывал явную неприязнь тёти Светы. Даже Ниночка, для которой старший брат когда-то был защитником и самым любимым человеком на Земле, стала относиться к нему иначе.
Иван понимал, если с ним что-то случится, взрослые будут только рады избавлению от лишнего рта. И старался, честно старался, оправдать их ожидания. Вёл себя очень рискованно, чем заслужил авторитет в кругах деревенских мальчишек. Ребята считали Ваню отчаянным храбрецом, а на самом деле он был несчастным, никому не нужным ребёнком.
Прошло ещё несколько лет.
Иван стал подростком, нескладным, угловатым, замкнутым. Оставаться дома ему стало просто невыносимо. Потому однажды ночью он убежал. Взял деньги из ящика стола, добрался до автовокзала. Идти пришлось далеко, но паренёк всегда любил пешие прогулки. Купил билет, сел на автобус и отправился в город.
Глядя на пробегающие мимо поля и леса, мальчишка думал о своей новой жизни, которая начинается прямо сейчас. Неизвестность, конечно, страшила, только вот всё, что угодно, было лучше его сегодняшнего существования. Город поначалу ошарашил парня своей многолюдностью, но скоро Иван пришёл в себя, огляделся.
Ему здесь не очень нравилось. Мальчишку всегда больше влекли тишина, уединение, природа. Но попробовать начать новую жизнь всё же стоило. Они сами подошли к нему, мальчишки-беспризорники. Наверное, как-то вычислили родственную душу, поняли, что деревенский паренёк, как и они, никому не нужен. Иван был счастлив оказаться в их компании.
Здесь его принимали и даже по-своему любили. Мальчишки жили в заброшенном недостроенном здании на краю города. Добывали себе кусок хлеба мелкими подработками. Кому-то чемодан до поезда дотащат, где-то улицу подметут, у магазина помогут грузчикам машину разгрузить. А ещё подростки крали. Это было и страшно, и весело одновременно.
Со временем Иван научился всем премудростям и стал, как и остальные, регулярно пополнять общак добычей. Конечно, время от времени кого-то ловили. Попался однажды Иван. Мальчишке не повезло, его крепко схватил за руку толстый мужчина с маленькими злыми глазками. Он не отпустил беспризорника, несмотря на просьбы и слезы, дотащил до отделения полиции.
Так Иван оказался в колонии для несовершеннолетних. Все, что ему довелось там пережить, он даже вспоминать сейчас не хотел.
— Было сложно. Было очень тяжело. Это просто ад на земле.
Так рассказал о времени, проведённом в стенах страшного учреждения, Иван своему внимательному слушателю. Фёдор даже поёжился при этих словах. Видно было, что история Ивана производит на него сильное впечатление.
Это хорошо. Может, поймёт, наконец, что старшей дочери тоже нужны забота и любовь, что без этого с ней обязательно рано или поздно случится большая беда, как произошло с Иваном.
Отец приезжал в колонию навестить сына лишь раз. Оказывается, он подал в розыск, но сам в поисках не участвовал. Наверное, как и тётя Света, надеялся, что сына не найдут, и всё решится само собой. Но в один прекрасный день отцу позвонили и рассказали о судьбе Ивана. Пришлось мужчине тащиться в соседний город на свидание с непутёвым сыном. Увидев родное лицо, подросток разрыдался. Ему так нужна была поддержка, хотя бы доброе слово, заверение от близкого человека, что все будет хорошо, но ничего этого паренёк не дождался.
Отец упрекал сына, оскорблял.
— А ведь права была Света, что ты жизнь в колонии закончишь. Не зря она ограждала Ниночку от твоего влияния. Умная, проницательная женщина.
— Но вы погодите, — не выдержал один из охранников. — Попал по первости, по глупости, впереди вся жизнь. С поддержкой родных справится со всем. Зачем вы так?
Отец лишь рукой махнул, он все для себя уже решил. Больше мужчина сына не навещал. Иван вышел через год.
17-летний парень, без образования, без надежды на будущее, без семьи. Куда идти? Домой ехать совсем не хочется, ему там не рады. И парень пошел на вокзал, к своим прежним друзьям-беспризорникам, туда, где его действительно ждали. Иван продолжил красть. А как иначе? Иначе беспризорнику не прожить. И, конечно, попался снова. На этот раз парень сел надолго. В колонии ему исполнилось 18, и его перевели в учреждение для взрослых.
Здесь было еще хуже. Иван даже начал подумывать о том, чтобы отправиться на тот свет. Ради чего оставаться на этой земле? Кому он здесь нужен? Но, к счастью, в его жизни встретился неравнодушный человек, учитель математики Андрей. При колонии была организована школа для тех, кто не успел получить аттестат о среднем образовании на воле. За партами сидели разновозрастные мужчины и такие юнцы, как Иван, и совсем пожилые люди.
Ивану неожиданно понравилось учиться, особенно его привлекали уроки математики. Учитель, видя это, поощрял рвение ученика, давал ему дополнительные задания, объяснял в индивидуальном порядке более сложные темы.
— Ты всё схватываешь на лету, — удивлялся мужчина. — Ты такой способный, и почему только здесь оказался?
Однажды Иван рассказал ему свою историю. В глазах мужчины паренёк видел сочувствие и понимание. После этого откровения Андрей стал для паренька настоящим другом и наставником. Это он помог ему закончить школу, пусть и при колонии, с отличием.
Это он пригласил в учреждение специалиста по профориентации, который выяснил профессиональные предпочтения и способности Ивана.
Это у него парень жил первое время после выхода из колонии, когда готовился поступать в местный вуз на отделение «Лесное и лесопарковое хозяйство». Андрей много разговаривал с Иваном по душам, объяснял, чем опасен его образ жизни, напоминал о том, что хорошо, а что плохо, давал жизненные ориентиры.
Когда-то Андрей и сам был в подобной ситуации. Ему тогда помогли, и таким образом он отдавал долг, пытался спасти совсем ещё молодого мальчишку. Старания Андрея не прошли бесследно. Иван закончил вуз. Стал лесником. Наставник иногда приезжал к нему в избушку.
Иван всегда был искренне рад его визитам. С отцом Иван больше не общался. Пытался как-то наладить отношения. Тогда он уже стал серьезным, состоявшимся человеком. Накупил всем подарков, приехал в родной дом, но ничего не изменилось. Ему по-прежнему там были не рады. Иван не держал на родственников зла, но встреч больше не искал, были у него друзья, были хорошие товарищи, был Андрей, и мужчине этого вполне хватало.
Своей семьей Иван так и не обзавелся, пытался по молодости, но как-то не сложилось, так и жил теперь в маленькой избушке посреди леса, и такое положение дел его вполне устраивало. Если бы ни Андрей, ни его поддержка в то непростое время, неизвестно, что со мной бы стало, вернее, понятно, конечно, что ничего хорошего.
Фёдор в изумлении смотрел на Ивана.
– Вам, вам столько всего пришлось вынести. Ваша семья, их отношения, это просто ужасно.
– Ничего не напоминает? – Иван смотрел прямо в глаза собеседнику.
Тот отвёл взгляд.
– У нас совсем другая ситуация, – попытался спорить Фёдор. – Ребёнок страдает. Вы полностью сосредоточились на больной дочери, а старшая, она заслуживает вашей любви, она в ней нуждается.
– Но мы стараемся. Это так тяжело.
– Вы не понимаете, ваша девочка уже чуть не совершила непоправимое. Ей больно, она страдает, и я очень хорошо чувствую её состояние, сам таким был, – Иван говорил тихо, чтобы сидящая у двери Катя не услышала.
– Спасайте её, пока не поздно.
Фёдор опустил голову, до него вдруг начало доходить, насколько они были несправедливы к Кате. Он с нежностью и жалостью взглянул на старшую дочь, уже такую взрослую, но очень хрупкую и беззащитную. Потом осторожно опустил Милану на стул, подошел к Кате, крепко обнял её. В глазах ребёнка мелькнуло удивление. Потом радость. Наконец, девочка заплакала, не в силах сдержать эмоций. Милана молча смотрела на эту картину.
– Бедный ребёнок!
Иван искренне надеялся, что лечение всё-таки поможет этой симпатичной малышке. Конечно, родителям непросто приходится, но это вовсе не значит, что нужно обделять вниманием старшую дочь. Катя ничем не хуже!
Фёдор гладил Катю по волосам, шептал ей что-то успокаивающее. Девочка постепенно приходила в себя. Глядя на эту картину, Иван понимал – всё у них теперь будет хорошо. Фёдор осознал, что так продолжаться не может, и обязательно донесёт это до супруги. От этого выиграют все, даже Анна. Фёдор долго благодарил Ивана перед уходом и за спасение Миланы, и за откровение, которое помогло мужчине понять многое. Напоследок Иван погладил Катю по голове и сказал, что та в любое время может приходить к нему в гости, предварительно предупредив родителей, конечно. Девочка улыбнулась и пообещала обязательно навестить лесную избушку.
Егерь понимал, что так оно и будет, Катя обязательно еще не раз придет сюда. Иван за ней присмотрит. Он станет для этой девчушки Андреем, если понадобится. Каждый ребёнок достоин любви, внимания и защиты взрослых.